— Ишь каков, — удивленно хмыкнул казак. — Девки таких любят.
— Может он и не текинец вовсе?
— Кто его знает. Должно мамку еще в девках в какой-нибудь станице захватили, да в гарем продали.
— Ты думаешь?
— А чего, дело-то житейское!
— Вполне возможно, — согласился Будищев, более внимательно осмотрев свою находку. Испачканный кровью чекмень явно был сшит из дорогой ткани, драгоценный наборный пояс, похожий на тот, что он продал маркитанту-армянину, тоже указывал на человека высокого происхождения или, по крайней мере, небедного. — И что теперь с ним делать?
— На то ваша воля, — пожал плечами казак, алчно поглядывая на пояс раненого. — Хотите – прибейте. Хотите – так бросьте. Выживет или нет – одному Господу известно!
— Черта с два он выживет под таким солнцем…
— Э, нет, господин кондуктор. По магометанскому закону положено, стало быть, чтобы покойников до захода солнца прибрали. Генерал это знает, а потому торопится. Как мы уйдем, они еще немножко постреляют, да по джигитуют, а потом сразу воротятся, да будут павших погребать. Такая уж у них вера. Так что скоро они тут всех переворошат и тех, кто только ранен сыщут.
Выслушав урядника, Дмитрий на минуту задумался. В божий промысел он не верил, а бросать мальчишку на произвол судьбы не хватало совести. С другой стороны, ему было очевидно, что этот юнец – враг и случись им встретиться в открытом бою, тот бы его не пощадил.
— И что ты сам до сих пор не подох? — с досадой воскликнул он.
— Так может… — с готовностью предложил кубанец, выразительно положив руку на кинжал.
— Нет! — решительно остановил его Будищев. — Лучше помоги до госпитального обоза доставить.
— Так это… — скроил умильную улыбку казак.
— Пояс можешь забрать, — правильно понял его Дмитрий.
— Слушаю, ваше благородие, это мы мигом! Сейчас людей кликну и в лучшем виде все устроим.
— Я не «благородие», — хмуро перебил его кондуктор.
— Так будете, какие ваши годы!
Как ни странно, пострадавших во время рекогносцировки среди русских было немного, а потому место на фургоне для раненого текинца нашлось. Правда, не обошлось без ругани с заведующим этими повозками фельдшером, но Будищев, с самым серьезным выражением лица, пообещал откусить «недоделанному эскулапу» ухо, если тот не прекратит кочевряжиться. Если бы странный моряк пригрозил дисциплинарным взысканием, или даже перешел к рукоприкладству, фельдшер не уступил бы ему без приказа начальства, но вот лишиться слуха, защищая койко-место в передвижном госпитале, крепкий парень с явно семитскими чертами лица оказался не готов.