– Папе лучше! – сообщает она, наконец, щекоча мне ухо своими прохладными губами.
– Намного лучше? – уточняю я.
– Да! Намного! – она кивает головой, но выпускать меня из своих объятий не торопится.
– Немного поцелуев? – догадываюсь я.
– Ага, – она снова кивает и прилипает к моим губам своими, а я опускаю свои руки, которыми держал талию девушки чуть ниже и чувствую под пальцами упругую округлость попы. Алиса вздрагивает и прижимается ко мне.
– Самое время проведать папу, – напоминаю я.
– Да, – она отрывается от моих губ, поднимает своё личико и заглядывает мне в глаза, словно разыскивая там что-то. – Ну еще один ма-аленький поцелуй, ладно?!
– Совсем обычный поцелуй, – строго говорю я.
– Да, – она делает лицо послушной ученицы.
– В губы, – я добавлю я. – Только в губы.
– Ты такой строгий. Мне нравится, – она прижимается ко мне сильнее и я чувствую её жар там… внизу. – Будь со мной построже, я буду послушной девочкой.
* * *
Я ожидаю увидеть Тринити в той самой комнате где и оставил его несколько часов назад, но в ней пусто. И даже от крови на полу следов не осталось.
– Он лечится эфиром, – говорит Алиса, которая, конечно же, последовала за мной, и теперь стоит рядом не выпуская моих пальцев из своих.
– Эфиром? – с удивлением смотрю на неё.
– Идём, покажу, – она тащит меня к лестнице на второй этаж, перед ней отпускает и легко,почти невесомо, порхает со ступени на ступень, отчего полы её короткого платья играют сами с собой… и со мной – приоткрывая на мгновение узкие белоснежные трусики.
И правда бабочка.
Очень соблазнительная бабочка.
Лестница заканчивается, а наш с Алисой путь – нет.
Оказывается, в одной из дальних комнат этого странного дома есть и еще одна лестница, уже совсем другая. Бронзовая, винтовая, с огромными литыми набалдашниками на перилах и тонкой гравировкой на ступенях. По ней поднимаемся на просторный чистенький и очень уютный чердак, даже не чердак, а целый этаж, просто пустующий за ненадобностью – дом слишком огромен для двоих его обитателей. Самая большая из комнат заканчивается огромными, от пола до потолка, окнами ведущими на широкий балкон.
Это даже не балкон, а просторная терраса с парой деревянный лавочек, изящными столиком с витыми ножками, вазонами с цветами и Тринити повисшим прямо воздухе.
То, что он висит, а не грохается на доски пола, выглядит довольно таки странно, пока я не замечаю тонкие золотые, словно живые, нити струящиеся под телом отца Алисы.
– И кто устроил это волшебство? – уточняю, показывая на золотое ложе баюкающее Тринити.
– Врач. Тот самый, – отвечает Алиса. – И, кстати, он просил поблагодарить тебя – сказал, что если бы не ты – папы уже не было бы в живых.