Чеплаков возмутился, посчитал эти слова как антисоветский выпад и дал команду на арест. Я Ендакову ответил, что оформлять арест не буду, так как считаю приказ секретаря противоречащим совместным указаниям Абакумова и Круглова о переносе центра тяжести не на аресты, а на профилактическую работу.
Ендаков оформил ордер от своего имени, но и на нем я свою подпись ставить отказался. Прокурор, тем не менее, санкцию на производство ареста дал — указание Первого!
Тогда я написал письмо Жданову, курировавшему в тот период органы МГБ. Он разбираться не стал и переслал письмо в кадры МГБ. Меня отзывают в Москву. И тут начинаются полные издевательства. Я числюсь в резерве, деньги не получаю, меня не увольняют и не назначают на должность. Так продолжалось более двух месяцев. Я жил в гостинице ЦДСА. Кончились деньги, мне нечем платить за номер. Нет денег и на питание. На нервной почве все тело покрылось сыпью, вызывающей страшный зуд.
Узнав мои злоключения, один из сотрудников удивился, почему я не иду на прием к Абакумову. Он посоветовал, как записаться на прием и ободрил меня:
— Вот увидите, все будет нормально — он человек справедливый!
Так оно и оказалось. Я записался на прием и через 2 дня был принят Абакумовым. Он внимательно меня выслушал и оперативно разобрался с моим делом. Вызывает кадровиков, генералов Свинелупова и Врадию, высказывает крайнее неудовлетворение их подобной работой и приказывает:
— Даю вам 3 дня, подберите ему должность не ниже той, которую он занимал и по согласованию с ним. Об исполнении доложите. Сегодня вы свободны. О вашем отношении к заслуженным кадрам поговорим потом.
Вслед за тем он позвонил в финотдел — это было в 9 вечера, и распорядился:
— Сейчас к вам придет подполковник Малышев, сегодня же выплатите ему задержанное денежное содержание, доложите о причинах задержки и виновных в этом.
В разговоре со мной Абакумов проявил интерес к судьбе незаконно арестованного рабочего. Я сообщил, что этот рабочий освобожден и дело его прекращено, как только в отделе узнали, что мое письмо о рабочем в Министерстве. Меня удивило, что, проявляя такт, он не задал мне вопроса, почему я обратился к Жданову, а не к нему. Другой руководитель мог поступить со мной, как Свинелупов. Жалобщик — жалобщиков не любят. Понял я и то, если бы была его воля, освободился бы он и от Свинелупова и от Врадии, но это была номенклатура и креатура ЦК партии.
Позже, когда я работал в Брянске, дошла весть об аресте Абакумова. Не мог я поверить в его вину, потом стало ясно — он оклеветан Берией перед Сталиным. С момента войны они были врагами. Особенно после создания Смерш, когда Абакумов вышел из подчинения Берии и стал заместителем Сталина по линии военной контрразведки. Потом с ним расправился Хрущев. Абакумов слишком много знал недоброго о Никите.