— Ага. — Я вспомнил, как отделал Воронцова в больнице, чудом не попав под заклятье. — Дар всегда со мной.
— Да. И в третьих, — Андрей Георгиевич грузно затопал по лестнице, — для Одаренного выше пятого класса и Булава, и Серп, и все эти железные пукалки — фигня. Даже не комариные укусы. А первый класс может такое сотворить, что даже не придумаешь!
— Вот блин… — Я остановился перед раскрытой дверью своей комнаты. — А вы видели?
— Видел. — Андрей Георгиевич потер изуродованную когда-то правую щеку. — Больше видеть не хочу. И ты, дай Бог, не увидишь… Заходи ложись, Сашка. Будем твои боевые раны смотреть.
Чувствовал я себя действительно так себе, и на ребрах справа уже наверняка налился синяк, но напрягать Андрея Георгиевича почему-то не хотелось. Из матерого дедова безопасника, могучего великана с косой саженью в плечах он вдруг на мгновение превратился в себя настоящего. Усталого и немолодого дядьку, которому не так уж легко было носиться по ночному лесу за шестнадцатилетним пацаном. Даже под Ходом.
— Да ничего. — Я махнул рукой. — Само заживет. Заодно в плетениях потренируюсь.
— Молодец. — Андрей Георгиевич взглянул на часы. — Пять утра уж скоро. Досыпать будешь?
— Вряд ли, — отозвался я. — Сполоснуться бы надо. И хочу с одной штукой разобраться.
— Как знаешь. Но чтобы к завтраку — как штык был.
Беготня под дождем и Булава под ребра бодрили не хуже ведерка кофе, выпитого залпом. Отмокая под душем, я осторожно ощупал правый бок. Повезло — кости целы, а синяк пройдет сам собой… впрочем, можно и ускорить процесс. Сильных целителей в роду Горчаковых не было уже три поколения, но кое-как подлечить себя может почти любой Одаренный.
Плетение вышло с третьей или четвертой попытки. Слабенькое — но боль почти сразу отступила, а синяк чуть ли не на глазах начал съеживаться, явно собираясь полностью исчезнуть еще до завтрака. Я дошлепал до комнаты и улегся, но сна не было уже ни в одном глазу. И не только из-за утренних процедур, но и оттого, что ТАМ меня могла поджидать сладострастная графиня. Гонка по лесу напрочь… ладно, не совсем напрочь прогнала порочные мысли — но зато остались кое-какие другие.
Гижицкая снилась мне уже третий раз. И это вполне могла быть здоровая реакция организма на красивую девушку… а могло быть и что-то совсем другое. Не обязательно опасное, но уж точно и не совсем невинное. Костя не зря предупреждал, что с этой чертовкой лучше держать ухо востро.
Единственная наследница не самого старого, но богатого и весьма близкого ко двору графского рода. Скандалистка. Владелица пары клубов: с сомнительной репутацией — но при этом неизменно под завязку набитых столичной золотой молодежью. Звезда светских хроник, о которой ходили самые разные слухи… но только лишь слухи: Гижицкая в любой ситуации соскальзывала не только с серьезных неприятностей, но и даже с кончика пера борзописцев. В общем, то, что французы называют femme fatale, роковая женщина.