И пение. Негромкий женский голос доносился из сарая. Слов я разобрать пока не мог, но интонации слышал прекрасно. Баба-Яга оказалась не ветхой старушкой с костяной ногой, а совсем молодой девушкой. Может быть, даже моей ровесницей. И вместо традиционных старорусских развлечений с прялкой, похоже, выбрала занятие совершенно другого рода. Мелодичное пение — не протяжно-народное, а скорее современное, из того, что частенько крутят по радио — то и дело прерывалось негромкими металлическими звуками.
Судя по всему, Баба-Яга что-то мастерила.
Я скользнул вдоль стены к воротам, стараясь не шуметь. Пару раз под ногой тихонько хрустнула веточка, но пение не прервалось — похоже, Баба-Яга была слишком увлечена своим делом. И не обернулась, даже когда я прижался лицом к щели, заглядывая внутрь сарая.
С возрастом я не ошибся: огненно-рыжая кучерявая грива, доходящая чуть ли не до пояса, уж точно не могла принадлежать древней старушке из сказок. Да и занятие девчонка выбрала совсем не под стать лесной колдунье: сидя на корточках ко мне спиной, она ковырялась в чем-то здоровенном и металлическом. Единственный на весь сарай фонарь подключался к проводу и лежал на полу у Бабы… у Девы-Яги прямо у ног чуть слева. Видимо, чтобы подсвечивать только рабочее место и только ей одной.
Так что я кое-как рассмотрел лишь саму загадочную мастерицу и ее инструменты: молоток, плоскогубцы, пару отверток, несколько здоровенных гаечных ключей на замасленной тряпке на полу и еще один — в заднем кармане рабочих штанов явно на пять-шесть размеров больше.
Как они вообще с нее не сваливаются?.. А хороша — даже отсюда видно. Хоть и одета черт знает во что и вся в масле, как какой-нибудь моторист. Спросить, что ли — кто такая, чем занята, откуда?..
Я так и не успел решить, стоит ли мешать Деве-Яге заниматься ее металлическим колдовством или лучше потихоньку уйти — судьба сделала выбор за меня. Я слишком сильно уперся лбом в створку ворот, и она вдруг скрипнула петлями и сдвинулась внутрь, утягивая меня за собой.
Прямо в сарай.
— Ты кто такой?!
Свет вдруг резанул по глазам, и мне пришлось закрыться ладонью. Дева-Яга подхватила с пола фонарь и развернулась так быстро, что я не успел даже толком ее рассмотреть. Ни лицо, ни фигуру… спереди — ничего. Только сверкнувшие изумрудами рассерженные глазищи.
— Погоди… ослепишь! — Я шагнул вперед, жмурясь и подставляя лучу фонаря щеку. — Горчаков я. Александр Петрович. Знаешь такого?
— Ваше сиятельство?..
Голос Девы-Яги показался не то, чтобы оробевшим, но удивленным — уж точно. Светить она, правда, не перестала. Спасибо хоть слегка отвела фонарь в сторону, возвращая мне зрение.