Миша — средний из троих братьев-Горчаковых — как и я, был темноглаз и черноволос. Но на этом сходство и заканчивалось. Встань мы рядом — оказались бы примерно одного роста, хоть я и на четыре года младше. Но шириной плеч брат уделывал меня примерно вдвое. Если бы не черная юнкерская форма, зрительно вытягивающая силуэт, он наверняка казался бы приземистым и даже квадратным. Природа щедро отсыпала ему мускулов, а бесконечная муштра сделала их крепкими, как железо. Наверняка Мише хватило бы сил взять меня подмышки, как следует тряхнуть — а потом еще и подбросить к потолку.
И, судя по его настрою, такой исход весьма вероятен.
— Пошли, поговорим. — Миша брезгливо отпихнул попавшийся под ногу инструмент. — С глазу на глаз.
Вот так тебе: ни «здрасте», ни «до свидания». Между нами с братцем никогда не было особой любви — сколько я себя помнил. Но чтобы такое…
— Без свидетелей, по-родственному, — усмехнулся я. — И тебе привет, брат… родимый.
— Ты мне тут поговори. — Миша сделал еще шаг в мою сторону. — Идем! А то сам вытащу.
Я не раз получал от брата. И в детстве, и даже относительно недавно. Обычно за дело, но Миша с явным удовольствием искал повод мне всыпать… и, конечно же, находил. Рука у него тяжелая — еще со времен кадетского корпуса, и я всегда побаивался, когда он начинал зыркать на меня вот так.
Всегда?
А сейчас не боюсь. Ничего не изменилось: он все еще старше, в полтора раза тяжелее и впятеро сильнее — но привычного страха почему-то нет. И не только потому, что девушка смотрит… хотя и поэтому тоже, конечно.
— Иду, иду… Вытаскивалку свои убери, — проворчал я — и тут же повернулся к Настасье. — Сударыня… прошу меня простить.
Мише явно стоило некоторых усилий не схватить меня за шиворот, чтобы ускорить перемещение наружу — и я не смог отказать себе в удовольствии. Нарочито шагал медленно и осторожно, будто боялся споткнуться обо что-то на полу. Это не ускользнуло от брата — и как только за нами скрипнули ворота, он тут же перешел в наступление.
— Ты что себе позволяешь, крысеныш?
Мои лопатки со стуком врезались в бревна сарая. Сил приподнять меня у Миши все-таки не хватило, но ворот он стянул так, что я тут же закашлялся.
— Руки убери…
— Чего? — Миша наклонился к моему лицу, едва не врезавшись лбом в переносицу. — Не слышу.
— Руки убрал! — просопел я, упираясь ему в грудь. — Зараза…
Силы были неравны, но я все-таки смог кое-как отпихнуть брата и вдохнуть. Он прищурился, будто намереваясь вкатить мне затрещину — но вместо этого снова схватил за ворот, дернул так, что посыпались пуговицы — и потащил по тропинке в сторону усадьбы.