Я захлопнул дверь и запер ее на все замки.
— Князь… — Голос Гижицкой едва заметно дрогнул. — Что это?.. Вы меня пугаете.
— Рад слышать, ваше сиятельство, — усмехнулся я. — Может, хоть это отучит вас появляться тогда, когда я не жду.
Я шагнул ей навстречу. Гижицкая была ниже меня и тогда, на пляже, но теперь вдруг показалась совсем маленькой и хрупкой — даже несмотря на более чем зрелые формы. Ей пришлось запрокинуть голову, а я смотрел на нее сверху… Будто в своем сне почему-то стал куда крупнее. Выше, массивнее, сильнее…
Старше?
Хотя она, конечно, видела меня тем же, что и в том, настоящем мире.
— Князь, я не понимаю…
Гижицкая отступила на шаг, запнулась обо что-то и упала бы, не успей я поймать ее за плечи. Аккуратно — и все же достаточно крепко, чтобы она едва могла дернуться. Впрочем, даже если бы графине каким-то чудом хватило сил вырваться, бежать было уже некуда.
Те, что гнались за мной, снова отыскали след — и теперь поднимались сюда, тяжело и гулко топая по древним ступеням. Уже не спеша.
Так идут те, кто уверен — добыча никуда не денется.
— Слышишь? — Я кивнул в сторону двери, из которой доносились лязгающие шаги. — Они очень-очень голодные… Как думаешь, кого из нас сожрут первым?
Глаза Гижицкой расширились от ужаса. Не знаю, приходилось ли ей хоть раз встречаться с чем-то подобным — но что делать она явно не понимала. Сон, который должен был стать фантазией разгоряченного юнца, оборачивался кошмаром.
— Князь, прекратите… Вы делаете мне больно!
— Как пожелаешь. Иди. — Я напоследок сжал пальцы чуть сильнее, впиваясь в податливое горячее тело — и тут же выпустил Гижицкую. — Только не лезь больше туда, куда не следует, девочка. Тебе здесь не понравится.
Графиня отступила на шаг, покачнулась — и исчезла. А вместе с ней растворились и мертвый город, и неведомые твари, грохочущие на лестнице. Я открыл глаза и увидел над собой не выжженное желто-серое небо, а потолок собственной комнаты.
Голова гудела так, будто ее засунули в котел, по которому лупили кувалдами.
— Твою ж… — простонал я, скатываясь с кровати на пол.
Прикосновение холодных досок чуть успокоило, но боль прошла только через минуту или две. И даже после этого виски продолжали пульсировать так, что череп грозился развалиться на части, и мне приходилось изо всех сил сжимать его ладонями. Полежав еще немного, я все-таки смог осилить простенькое целебное плетение, но при этом выдохся так, будто только что одолел на дуэли обоих братьев, Андрея Георгиевича и деда одним махом.
И только потом поднялся, пошатываясь добрался до умывальника и засунул голову под холодную воду. Головная боль после странных снов мучила меня и раньше — только на этот раз оказалась в сто крат сильнее обычного.