— Пристегнись. — Костя свернул на дорогу. — Включишь радио? И погромче давай.
Я нажал кнопку, выкрутил рукоятку на панели, и из динамиков загремела музыка. Что-то незнакомое, но бодрое и ритмичное, подвывающее перегруженными гитарами.
— Вроде успеваем… Ну что, да здравствует рок-н-ролл? — улыбнулся Костя.
И вдавил газ.
Все Елизаветино мы проскочили за какие-то пару минут. Дома и сараи мелькали по обеим сторонам — и вдруг исчезли. «Чайка» вырвалась на дорогу, и Костя тут же показал высший пилотаж. Он не стеснялся давать воли двигателю и в тот день, когда мы ехали домой из больницы, но сейчас, похоже, решил превзойти самого себя. Стрелка спидометра перевалила за сотню так резво, будто мотору и не приходилось тащить две с половиной тонны металла — и почти так же резво поползла дальше.
На мгновение показалось, что брат уже взял на вооружение мою задумку и навесил на «Чайку» какие-то особенные чары — но нет. Никаких плетений в области мотора или трансмиссии я не почувствовал… или они просто оказались слишком сложными и изящными для моего понимания.
— Вот шпарит, блин. — Я на всякий случай взялся за ручку на двери. — У тебя там что, потроха какие-то особенные?
— А то! — Костя загадочно улыбнулся. — Думаешь, это только у тебя толковый механик в сарае сидит?
Определенно нет. Я не стал допытываться и еще прибавил громкости радио. Теперь музыка громыхала на весь салон так, что стекла дрожали — но Косте это, похоже, даже нравилось. Он радостно скалился во все зубы и выжимал из «Чайки» все лошадиные силы разом. Мотор надрывался под капотом, но я слышал только рок. Мелодия показалась смутно знакомой — будто я уже слышал ее раньше… не раз и не два.
— Что это? — заорал я, тыкая пальцем в динамик. — Офигенно! Сто лет уже крутят, а кто поет — не знаю!
— Кажется тебе! — Костя протянул руку и убавил звук — видимо, перекрикивать многоголосный ансамбль ему не хотелось. — Это британские ребята… забыл название. Очень популярные, по ним сейчас весь мир с ума сходит. В июле пластинка вышла, а до нас вот только доехала. Не мог ты ее раньше слышать.
— Ну, не мог, так не мог. — Я махнул рукой. — Прибавь давай, чего как пенсионеры едем!
Костя не стал спорить, ухмыльнулся — и крутанул колесико звука вправо до упора. Безымянные, но до боли знакомые звездные британцы громыхнули так, что заложило уши — но я только обрадовался. После всей муштры, книг и ворчания деда даже несколько часов свободы казались бесценным даром. И пьянили похлеще алкоголя.
И, похоже, не меня одного. Костя продолжал гнать машину сквозь ночь, напрочь игнорируя дорожные знаки, пританцовывал за рулем и, кажется, даже пытался подпевать. Маску серьезного молодого дворянина из Госсовета будто сорвало ветром и зашвырнуло куда-то на заднее сиденье — и брат явно собрался жечь по полной.