— Значит, говоришь, всю дорогу мечтал о холодном вине? — задумчиво молвил Ар‑Маура, принимая пол‑апельсина. — Почему же не зашёл? Гордый?
Ар‑Шарлахи досадливо пожал плечом и не ответил.
— Ну да, понимаю… — судья покивал. — Предпочёл, чтобы тебя ко мне привели… Должен сказать, наделал ты мне сегодня испугу! Помнишь, когда о песенках речь зашла?.. Тут стража стоит, там секретарь, да ещё и свидетели эти… Смотри, досточтимый, допоёшься… Дошутишься!.. — судья отхлебнул и пристально взглянул на собеседника поверх чашки. — Стишок о верноподданном водопаде, надо полагать, твоё сочинение?
Тот слегка смутился.
— Первый раз слышу, — уклончиво пробормотал он. — Что за стишок?
— Ну как же! Стишок известный… О том, как река, услышав указ государя, что воде надлежит течь сверху вниз, а не иначе, рухнула с обрыва сразу на три сажени… А про кивающие молоты? Дескать, молоты кивали-кивали, а Улькар в ответ даже и не кивнул!.. Ох, досточтимый… — судья покачал головой. — Слушай, а что, у мухи в самом деле шесть лапок?
— Вообще‑то шесть, — сказал Ар‑Шарлахи, смакуя вино по глоточку. — Но я подозреваю, что секретари государя, вместо того чтобы поймать муху и пересчитать ей конечности, опять доверились трудам премудрого Андрбы. Он, видишь ли, тоже был убеждён, что лапок у мухи всего четыре. И что овёс — выродившаяся пшеница…
— Я смотрю, ты всерьёз учился в Харве, — заметил судья. — Я вот там всё больше дрался да пьянствовал… — его тяжёлое лицо глинистого цвета помрачнело, серебристая щетина на щеках залегла грузными кольчужными складками. — Да, времена… — глухо сказал он. — А знаешь… Я ведь учился вместе с Улькаром…
— С государем?! — Ар‑Шарлахи был настолько поражён, что даже отставил чашку. — И… что? Он уже тогда?..
— Нет, — бросил судья, жёстко усмехнувшись. — Тогда он был вполне нормален, если ты имеешь в виду именно это… Более скучного собеседника свет не видывал, да и способности у него были, помнится, самые средние…
Ар‑Маура помолчал, нахмурился, задумчиво покачнул вино в своей чашке.
— До сих пор не могу понять… — признался он вдруг с горестным недоумением. — Как ему всё это удалось? Ну ладно, отречение Орейи, мятеж в Харве… Но когда сказали, что во главе заговора стоит Улькар, знаешь, я удивился. Он ведь, между нами, и храбростью‑то особой никогда не блистал… А чему ты улыбаешься?
— Так… — лукаво молвил Ар‑Шарлахи, снова беря чашку. — Забавно… Узник и судья возлежат за вином и ведут крамольные беседы…
— Брось, — сказал Ар‑Маура. — Подслушивать некому… Да и с кем мне ещё об этом поговорить, сам подумай! Не с секретарём же… — помолчал, вздохнул. — Мне иногда кажется, что в жизни своей я знал трёх разных Улькаров…