— Что значит — сжёг? — человек старательно выговаривал каждое слово, а странные придыхания у него звучали даже отчётливей, чем у Тианги. — Ты возглавлял налёт?
— Да.
Человек кивнул.
— Стало быть, пользуешься уважением… — отметил он как бы про себя. — Давно разбойничаешь?
— Говорит, что пятнадцать дней, — ответил за Ар‑Шарлахи Тианги.
— Разбойничаешь пятнадцать дней… — медленно, взвешивая каждую фразу, проговорил человек, по‑прежнему не сводя с Ар‑Шарлахи карих внимательных глаз. — Сжёг порт Зибры… Учился в Харве у Гоена… Ар‑Шарлахи… Ар… То есть твои предки владели какой‑то тенью Пальмовой Дороги?
— Да… Тень Ар‑Шарлахи…
Человек неспешно повернул голову и посмотрел на Тианги.
— Налей ему, — сказал он. — Видишь же: еле на ногах стоит… А ты садись, — снова обратился он к Ар‑Шарлахи.
«Может, и отпустят… — вяло подумал тот, обессиленно опускаясь на золотистый, плетённый из соломки квадрат. — Вина вон уже предлагают…»
Откинув занавеску (навешивать двери здесь, кажется, не любили, а может, просто ленились), Тианги прошёл в соседнее помещение. За тонкой стенкой что‑то звякнуло, булькнуло, и вскоре он вернулся, неся плод граната и стеклянный цилиндрик, наполненный на две трети чем‑то прозрачным. Ар‑Шарлахи почувствовал острое разочарование. Должно быть, здесь, как в храме Четырёх Верблюдов, вино было под запретом.
Однако, приняв стеклянный сосудец из рук Тианги и отведя повязку от лица, Ар‑Шарлахи догадался понюхать жидкость — и содрогнулся. Невольно вспомнился пузырёк, который совала ему под нос Алият в каюте караванного Хаилзы.
— Не бойся, не отрава, — сказал Тианги, разминая гранат. — Пей залпом. С непривычки противно, но действует посильнее вашего вина…
С этими словами он достал из‑под плаща клинок странных очертаний и проделал в кожице граната дырочку.
Ар‑Шарлахи решился и выпил. Глаза у него полезли на лоб, а горькая едкая жидкость остановилась в горле, так что ему стоило нечеловеческих усилий её проглотить. Тианги тут же наполнил сосудец гранатовым соком.
— Запей.
Благородно терпкий гранат отбил мерзкое послевкусие, и уже спустя несколько секунд Ар‑Шарлахи с удивлением почувствовал себя значительно бодрее. Муть, плававшая перед глазами, исчезла.
— Что это? — спросил он, протягивая стеклянный цилиндрик.
— Сейчас? — как‑то странно переспросил Тианги, выдавливая в склянку остаток сока. — Спиртной напиток…
— А раньше?
— Долго объяснять, — сказал Тианги и, взяв со стола гладкий круглый шнур, тоже сел на пол. Неуловимым и каким‑то обыденным движением вывязал сложный узел и вопросительно посмотрел на своего молчаливого товарища. Ар‑Шарлахи с интересом присматривался к шерстяному некрашеному одеялу, в которое тот по‑прежнему зябко кутался. Изжелта-бурый оттенок наводил на мысль о верблюжьем подшёрстке, но мысль эту Ар‑Шарлахи отверг немедленно. Даже в упразднённом ныне храме Четырёх Верблюдов кошма, свалянная из священного подшёрстка, имела куда более скромные размеры. Кроме того, одеяло с виду было совсем новым.