— Идти отсюда всю ночь по звезде НТоба. Вы называете её Альк-Ганеб.
Ар‑Шарлахи наморщил лоб, соображая.
— Это где‑то между Турклой и Ар‑Нау?.. Но там же, говорят, кивающие молоты… — он осёкся и уставился на колдуна, внезапно сообразив, что именно о кивающих молотах и ведётся речь. — А ты сам хоть раз это видел?
— Да. Те, кому кланяется сталь, нас не трогают.
— А нас?
— Вас они жгут, — равнодушно прикрыв веки, на вдохе шепнул колдун. — Но не всегда… — вновь открыл чёрные с сияющими белками глаза, и Ар‑Шарлахи показалось, что Мбанга смотрит на него с детским любопытством. — Ты пойдёшь туда?
— Не знаю… — в замешательстве сказал Ар‑Шарлахи и вдруг понял, что означает для него и для всех остальных последняя фраза колдуна. — Так ты нас отпускаешь?
— Да. Ты пойдёшь и скажешь всем большим белым людям: пришли другие, и они вас прогонят.
* * *
Весь остаток ночи вокруг «Самума» и «Белого скорпиона» пылали костры и факелы. Однако к туземцам они уже не имели никакого отношения. Вообще казалось, что заросли справа и слева были теперь совершенно безлюдны. В неровном красноватом свете команды с бранью и надсадными криками освобождали увязшие в песке корабли. «Самум» относительно быстро выехал, выправляя крен, по прокопанной для левого колеса наклонной колее, а вот с севшим на брюхо «Белым скорпионом» пришлось повозиться…
Командир зеркальщиков Илийза ползком выволок тяжеленный мешок по оползающему склону и, вытряхнув неподалёку от костра, обессиленно повалился на песок.
— Берегись! — полоснул откуда‑то из красноватой трепещущей полутьмы голос Лако.
Не поднимаясь, Илийза повернул голову. Из‑под днища каторги метнулись розоватые балахоны, а в следующий миг «Скорпион» дрогнул и с тяжким мощным вздохом осел почти на локоть.
— Все целы?..
Песок справа от Илийзы шевельнулся — это рядом с ним упал задохнувшийся Айча.
— Чуть не придавило, — возбуждённо сообщил он. — Мешок так под днищем и остался… Ну ничего… Зато задние колёса на ходу. Дальше — проще…
Из зарослей, увязая при каждом шаге, выбрался молоденький большеглазый разбойничек с охапкой тяжёлых извилистых сучьев. Сбросил с глухим дробным стуком ношу и тоже присел к костерку.
— А мы уж думали, тебя там чёрненькие зажарили, — съязвил Айча.
Разбойничек вздрогнул и оглянулся на переплетения узловатых стволов.
— Не… — сказал он. — Никого там нет. Пусто…
Взял одну дровину и попробовал сломать о колено, в результате чего повалился на спину, но дровину так и не сломал.
— Камушек бы сюда, — озабоченно проговорил он, озираясь. — Вот ведь подлое дерево, а? Рубить бесполезно — только ломать… А об камушек — милое дело…