Никогда в жизни не видел Нильс столько птиц сразу.
Тут были чёрно-белые казарки и пёстрокрылые утки, и крохали, и кулики, и кайры, и гагары. Они кричали, гоготали, чирикали, щебетали, свистели на все голоса. Они перекликались, переговаривались, старые знакомые приветствовали друг друга, а новички засыпали всех вопросами:
— Скоро ли мы прилетим?
— Уж не сбились ли мы с пути?
— Сколько же можно лететь без отдыха?
Но вожаки уверенно вели свои стаи всё дальше и дальше в море.
Берег и шхеры остались уже далеко позади.
Нильс взглянул вниз и — удивительное дело! — ему показалось, что под ними ничего не было, — ни земли, ни моря. Какая-то прозрачная пустота расстилалась под ними, и в этой пустоте тоже летели птичьи стаи, тоже проносились, обгоняя друг друга, лёгкие облака.
Неужели они летят так высоко, что, кроме неба, ничего уже нет?
Нильс посмотрел вверх, потом опять вниз и увидел, что там внизу, птицы летят как-то странно, запрокинувшись на спинки.
Да ведь там внизу море! Спокойное, гладкое, как огромное зеркало, прозрачное море.
И небо — со всеми облаками, с перелётными стаями — отражается в нём так ясно, что самое море кажется небом.
День для перелёта над морем был как нельзя лучше. Лёгкий ветер разгонял облака, словно расчищая птицам дорогу.
Только на западе нависла какая-то тёмная туча и края её почти касались самой воды.
Акка Кнебекайзе давно уже поглядывала на эту тучу, — туча ей не нравилась.
И недаром! Ветер уже не помогал птицам. Он набрасывался на них и резкими толчками норовил разметать во все стороны их ровный строй.
Начиналась буря. Небо почернело. Волны с рёвом наскакивали друг на друга. Над гребнями волн носились тёмные тучи.
— Лететь назад, к берегу! — крикнула Акка Кнебекайзе.
Она знала, что такую бурю лучше переждать на суше.
Трижды пытались гуси повернуть к берегу, и трижды напористый ветер поворачивал их назад, к морю.
Тогда Акка решила спуститься на воду. Она боялась, что ветер занесёт их в такую даль, откуда даже ей не найти дороги в Лапландию. А волны были не так страшны, как ветер.
Крепко прижав крылья к бокам, чтобы вода не пробралась под перья, гуси качались на волнах, точно поплавки.
Им было вовсе не так уж плохо. Только Нильс продрог и промок до нитки. Холодные волны тяжело перекатывались через него, словно хотели оторвать от Мартина. Но Нильс крепко, обеими руками, вцепился в Мартинову шею. Ему было и страшно и весело, когда они скатывались с крутых волн, а потом разом взлетали на пенистый гребень. Вверх — вниз! Вверх — вниз! Вверх — вниз!
Сухопутные птицы, проносившиеся над ними, с завистью смотрели, как легко пляшут гуси на волнах.