Чтобы как-нибудь скоротать время до утра, Нильс придумал себе интересное занятие. Он набрал на берегу полную пригоршню плоских камешков и стал бросать их в море. Да не просто бросать, а так, чтобы они мячиком прыгали по лунной дорожке.
— Три… пять… семь… десять, — считал Нильс каждый удар камешка о воду. — Хорошо бы до самой луны добросить! Только вот камня подходящего нет. Нужен совсем-совсем плоский.
И вдруг Нильс вспомнил: монетка! У него ведь есть воронья монетка! Деревянному он так и не успел её отдать.
Вот теперь она всё-таки сослужит Нильсу службу.
Нильс вытащил из кармана монетку, повертел её в пальцах, занёс руку назад, выставил ногу вперёд и бросил монетку.
Но монетка упала, не долетев до воды, закружилась, зашаталась из стороны в сторону и легла на мокрый песок. Нильс бросился за ней вдогонку. Он уже протянул за монеткой руку, да так и застыл на месте.
Что это? Что случилось?
Море исчезло. Прямо перед Нильсом возвышалась глухая каменная стена.
Нильс задрал голову. Стена была такая высокая, что закрывала чуть ли не полнеба. Верхний край её кончался зубцами, и было видно, как в просветах между ними шагал часовой в блестящем шлеме, с копьём в руках.
«Может, я всё-таки сплю?» — подумал Нильс.
Он крепко-крепко зажмурил глаза и быстро открыл их.
Стена по-прежнему стояла перед ним. Самая настоящая стена, сложенная из крупных необтёсанных камней.
Невдалеке между двумя круглыми башнями Нильс увидел ворота. Тяжёлые кованые створки их были наглухо закрыты.
Но, чуть только Нильс подошёл поближе, ржавые петли заскрежетали, заскрипели, и ворота медленно раскрылись, как будто приглашая Нильса войти.
И Нильс вошёл.
Под низкими каменными сводами сидели стражники, вооружённые топориками на длинных древках, и играли в кости.
Они были так заняты игрой, что даже не заметили, как Нильс проскользнул мимо них.
Сразу за воротами была большая площадь, а от площади во все стороны расходились улицы.
В городе, наверное, был праздник. Повсюду развевались пестрые флаги, весело горели цветные фонарики. Да и народ на улицах тоже был разодет по-праздничному: мужчины в длинных бархатных кафтанах с меховой опушкой, в шапочках, украшенных перьями; женщины — в расшитых серебром и золотом платьях и в кружевных чепчиках с бантами, торчащими на голове, как бабочки.
Таких богатых нарядов Нильс никогда не видел, разве что на картинках в старой дедовской книге, которую мать давала Нильсу рассматривать только по воскресеньям.
Но странное дело: хотя по всему было ясно, что в городе праздник, никто не смеялся, не пел, не шутил. Лица у людей были печальные и встревоженные, и все молча с беспокойством посматривали вверх.