– Михаил Генрихович…
– Извините, что перебиваю, но давайте, если вы не против, упростим наше обращение друг к другу. У меня с училища осталось прозвище Барон. Вот так меня и величайте. Слушаю вас дальше, поручик.
– Пусть так. Вы что-то можете сказать обо мне? Фамилия, родные, близкие?
– Для начала выскажу свое мнение о том, кем вы были до смерти. Скажу прямо, в моих глазах вы были позором русской императорской армии. Мы познакомились уже после того, как нас сняли с поезда. Вы уже тогда напоминали чересчур нервного, дерганого человека. Когда в первый раз вас увидел, вы чуть ли не со слезами на глазах упрашивали наших конвоиров отпустить вас, потому что вам надо срочно вернуться в Москву, где вас ждет какая-то Таня.
– Таня?! – это имя невольно вырвалось у меня.
Вроде маленькой молнии проскочило в моем сознании, осветив микроскопический кусочек чужой памяти. Это была тень чужих воспоминаний, которая не оставила почти ничего, кроме всплывших в памяти нескольких слов: «Буду ждать тебя вечно».
– Да что за… – слова автоматически вырвались, но я оборвал сам себя.
«Таня. Буду ждать тебя вечно. Что это было?»
– Поручик, как вы себя чувствуете? – в голосе штаб-ротмистра слышалось беспокойство.
– Все нормально.
– Нам вместе продолжать путь, и я не думаю, что он будет легкий. Вот я и хочу узнать: у вас что, сейчас приступ был? Вы словно превратились в статую. Замерли и смотрите в никуда.
– Не волнуйтесь, барон. Просто имя Таня почему-то имеет для меня большое значение. Продолжайте, я слушаю вас внимательно.
– Солдаты были не против вас отпустить, но тут приехали чекисты, после чего вы оказались вместе с нами в сарае. Вы то сидели и молчали, неподвижно глядя в пространство, то стучали в дверь с требованием выпустить. Вот и нарвались на коменданта, который в пьяном состоянии пришел посмотреть на классовых врагов. Вы кинулись к нему… Короче, вас забрали на допрос, а потом привезли и забросили в сарай. Через пару часов стало понятно, что вы не жилец на белом свете. Сообщили часовому. Вот только Бог решил иначе: забрал память и вдохнул в вас новую жизнь.
– Вам это не кажется странным?
– Не кажется. Вся моя семья – очень набожные люди. Мне с детства внушали, что все в руке Божьей. Бог взял – Бог дал. То, что произошло с вами, чудо, но главное в этом я считаю другое: вы всем нам спасли жизнь и честь. Мне не страшно умереть с оружием в руках, но быть забитым красными ублюдками… Нет! Мои предки, остзейские бароны, случись такое, перевернулись бы в своих гробах! Еще я вам скажу… Впрочем, сейчас мы говорим о вас. Так вот, в бреду вы постоянно твердили имя девушки и просили ее вас простить, – штаб-ротмистр немного подумал и добавил: – К сожалению, поручик, больше мне нечего вам сказать. Хотя нет, есть еще кое-что. Вы – Вадим Андреевич Беклемишев, поручик – артиллерист. Теперь все.