— Я как видишь, никого здесь не продаю, — решил уточнить я свою позицию. — Меня продают. Это да!
Удар плетью ожог лицо, словно огнём, бросив от боли на колени. Из разорванной щеки, сквозь пальцы, струйками потекла горячая кровь.
— Сука! Что же ты делаешь! — Машинально взвыл я, гадая — уцелел ли глаз или уже вытек вместе с кровью.
— Червь говорит лишь тогда, когда воин ему разрешает, — спокойно, без капли злобы, объяснил степняк. — А колдуны даже хуже червей. Они пыль под копытами моего коня. Юнус! — Повысил он голос.
— Чего тебе, Улугба?
В лаз просунулась голова ещё одного степняка, немного помоложе.
— Тащи сюда старосту. Пусть этого раскует и наверх, к остальным, тащит.
— Зачем тебе этот баран, Улугба? Перережь ему глотку и дальше пошли. Или оставь тут гнить, если кинжал его кровью пачкать брезгуешь.
— Ну, уж нет! — Беззаботно рассмеялся Улугба, начав подниматься по лестнице. — Я ещё не решил, как с ним поступить. Это будущий колдун!
— Колдун! — Радостно оживились сверху. — А что тут думать? Как обычно поступим! В землю по шею закопать и на голову мешок со змеями одеть! Сейчас я эту крысу бородатую притащу, мигом раскует!
Смысл сказанного дошёл до меня даже сквозь адскую боль, продолжавшую терзать лицо. Внутри всё захолонуло от ужаса. Да хуже смерти не придумаешь! Да лучше что угодно, только не это! Подвывая от отчаяния, я схватился обеими руками за цепь и, что было силы, дёрнул. Тщетно! Только ладони ободрал, да кровь из щеки, во все стороны брызнула. Ещё несколько судорожных рывков также не принесли никакого результата. В душе начала нарастать паника, грозя неудержимой волной утопить остатки разума. Вырваться! Во что бы то ни стало вырваться! Окажись в этот момент под рукой топор, я бы, наверно, и ногу себе попробовал отрубить. Но топор, по счастью, рядом положить, никто не догадался. Сколько я так бесновался, не помню. Вряд ли долго. Но это и не важно. Главное, в какой-то момент паника прошла, подарив мне возможность ясно осмыслить своё положение. Я обессилено опустился на пол. Рука вновь машинально потянулась в щеке, из которой продолжала бежать кровь, уже порядком залившая рубаху. На смену буйству пришла апатия.
Ну и видок у меня сейчас наверное. Хорошо, что здесь зеркала нет. Поседел бы. Хотя скоро это меня волновать не будет, особенно с мешком на голове.
Мысль о предстоящей казни вновь что-то всколыхнула во мне. Но это уже была не паника, а твёрдая решимость. Как на улицу выведут, схвачу первое, что под руку попадётся, лишь бы поувесистей. Пусть уж лучше так убьют. Хорошо бы ещё этому уроду с плеткой черепушку напоследок проломить! Чуть глаз не высек, сволочь степная! Господи! Как я ненавижу этот мир! Тут даже сдохнуть под саблями степняков, почти не страшно! Всё равно ничего хорошего не ждёт! Ну, пусть приходят. Жил как дурак, так хоть сдохну красиво! Верней попробую. Как бы они меня, уже в подвале, вязать не начали!