Она и здесь умудрилась войти бесшумно. Тонкая тень обрисовалась в проеме. Переступила порог, натянула до упора дверь. Я прищурила глаза, концентрируясь на узком пространстве. Какая бы темень вас ни окружала, а понять, куда пойдет человек — налево или направо, — можно без усилий. Это можно элементарно услышать!
Я услышала. И даже увидела. Провернулся ключ в замке. Закачался мрак — серый сгусток материи вошел к себе в номер и заперся.
Теперь я знала все: где укрыта контрабанда, и кто ее привез. Можно было с чистой совестью уезжать домой.
Первым делом я сняла с себя все, даже часы, показывающие половину третьего. Растерлась махровым полотенцем, обмотала его вокруг себя. Сверху завернулась в одеяло. Во всем этом добралась до холодильника и извлекла не допитый с Рокотом «бряг». Бокал нашелся на столе. Опустившись на кровать, я залпом выпила первую порцию. Вторую тянула глоточками, — впервые в жизни получая удовольствие от сорокаградусного пойла. Потом сидела, неподвижно вперясь в стену. Коньяк неспешно разливался по сосудам, голова плыла.
Почувствовав себя человеком, не собирающимся в могилу, я переоделась. Из всего сухого и неободранного остались только джинсы — транспортная униформа — да голубая сорочка. Еще какие-то зеленые тапочки наподобие кед, обнаружив которые в боковом кармане сумки я страшно удивилась. Не помню, чтобы их брала. Для закрепления эффекта вновь приложилась к бутылке. На дне еще что-то плескалось. Я аккуратно завинтила горлышко и поставила бутылку на середину стола. Уходя, в последний раз взглянула на часы: почти три. Самое время для визита.
Дорога в рай, наверное, выстлана телами дур. Выходя из номера, я почувствовала, что меня повело. Но не придала этому значения. Я уже ничему не придавала значения. И не стала запирать за собой дверь — какой смысл, не за тридевять земель иду. Подошла к интересующей меня двери и постучала. Разумеется, никто мне не открыл. Тогда я постучала снова, погромче.
— Кто? — спросил преувеличенно сонный голос.
— Откройте, Ольга Юрьевна, это Лида, — чуть запинаясь, проговорила я.
За дверью какое-то время помолчали, потом открыли. Я вошла. Женщина отступила в глубину комнаты, села на кровать. Ее правая рука как бы невзначай забралась под подушку, где и обосновалась. Над кроватью горел торшер, но слишком маломощный, чтобы нормально освещать комнату. Под ним даже читать было невозможно.
— Что ты хочешь? — спросила женщина.
— Потише говорите, Ольга Юрьевна, — сказала я, плотно прикрывая дверь. — А то Риту разбудите.