Так уж водится, что любое явление Броньки напоминает цирковой прикол. Хоть стой, хоть падай. И нет уж сил и охоты дуться на нее за испорченное лето...
Мы сидели в уютном кафе «Арена» на Береговой, где скалы каскадами уходили в море, а площадка заведения почти висела над обрывом. Ажурные решетки оплетал виноград. Благоухающие альпинарии вздымались амфитеатром, играл инструментальный рок, салфетки были чистые, а официанты опрятные. Бронька трещала без передышки. Я ушла с головой в ее болтовню и на какие-то минуты забыла о своих неурядицах. Словно истинная Маша с «Уралмаша», Хатынская отправилась в долгое путешествие, не имея при себе нового российского паспорта. А в старом, серпастом, даже штампа о гражданстве не было. Ну не в курсе наша девушка, что эти вещи необходимы. По старинке живет.
— И тебя пропустили? — недоверчиво поинтересовалась я.
— Ну, конечно, — удивилась Бронька, — а с кем ты разговариваешь? Я же не чужая, в конце концов. На российской таможне было очень весело, брателлы, что меня эскортировали, пошутили с погранцами, чего-то им дали, меня вообще без очереди выгнали. На хохлацкой, правда, какой-то солдатик не пускал, дурачок, грудью встал. Деньги из меня, глупый, тряс, но это же полный сюр, согласись? Пришлось идти жаловаться на солдатика — дескать, что за самодурство вы тут позволяете подчиненным?.. Ну ничего, разобрались, счастливого пути пожелали. У них там фараон с такими красивыми усами — я обещала, что на обратном пути непременно... А на въезде в Крым, представляешь, пост стоит. Будка. Экологический контроль. А это что за хреновина? — спрашиваю. По-русски, заметь, спрашиваю. А он мне давай по-хохлацки загибать. Издевается, подлец! Я ни звука не поняла. А он лыбится внаглую, мол, выкручивайся, тетка, как знаешь. Гостеприимно, да? Я ему говорю: да ты хоть по-английски намекни, что за градусник ты мне там в выхлопную трубу суешь? «Та як же», — говорит. Потом подумал, рукой машет: «А, это самое, — говорит, — предельная концентрация двуокиси углерода». Чисто по-нашему. Ахты, гад, говорю. Что ж ты, подлец, по-хохлацки четыре слова вызубрить не смог? «Не-а, — говорит, — трудно...»
— Пришлось дать? — хохотала я.
— Пришлось дать... — согласилась Бронька. — С двуокисью там все нормально было, я по глазам его голодным поняла. А время, знаешь, уже позднее, машин не густо, чего, думаю, человека мучить. Можно было, конечно, поорать вволю и этот «талон чистоты» ему на лоб прибить, да ладно, думаю, живи — Крым-то вот он, под солнышком заходящим, переживу...