Что ж; как человек, который убил бессмертного, могу смело заявить: уж в чём-чём, а в парадоксах я кое-что да понимаю.
И какой же парадокс сейчас стоял передо мной, спросите вы?
Ну, по сравнению с прочими, достаточно простой. Итак, дано: малоизученное место, наполненное опасностями, в которое даже опытные бойцы не рискуют соваться без подготовки. Также дано: четыре идиота в команде. Цель — не выделяясь на их фоне, вывернуть всё так, чтобы эта команда не занималась “разведкой”, а — назло всем — отправилась прямо к сердцу опасного места и выполнила эту миссию. Ах, да, при этом ещё они должны выжить — все четверо, желательно.
Зачем? Чтобы в определённый момент умер я, а они — стали свидетелями. Оборвалась бы та нить, по которой возможно отследить путь некоего “Константина Сенина” (а вернее, того, кто назвался его именем) в Тумане.
К тому же, их показания послужат для подтверждения не только моей смерти — но ещё и смерти Герды Крейн.
Наличие свидетелей её гибели обязательно. Иначе кто же донесёт весть до Крейна? Один выживший свидетель — слишком мало, сочтут его слова за спорные и еще какое-то время продолжат копать. Два? Уже лучше, но в таком случае щепетильного допроса не избежать, и тогда парочка выживших сможет выдать какую-то мелочь, что вполне вероятно окажется критической.
Нет, все же железобетонным доказательством станут показания всего отряда.
В идеале мне нужно сделать так, чтобы у каждого свидетеля картина была одинаковой в контурах, но слегка другой в мелочах и деталях. Это сильно запутает следствие — проверить всё они не смогут, а значит случившееся вырисуется попросту рваным. Главное, чтобы все показания сходились в одном: в факте смертей. И тогда я уйду отсюда чисто и припеваючи.
Жаль только, что такой расклад скорее походит на идеальный вариант в вакууме, нежели реальное руководство к действию. Все знают, что план, который опирается более, чем на два различных события уже обречен на провал, а в Тумане этих событий может произойти от нуля до ста.
Но даже в том случае, если что-то не получится, я точно удостоверюсь в том, что до Крейна дойдут новости о смерти его дочурки.
Кстати, по-настоящему Герда Крейн не умрёт. Не сейчас, во всяком случае — это было бы слишком просто. Но вот Майклу Крейну знать об этом необязательно.
Итак, сейчас мне требовался свой “Люк” — и под этим именем я подразумевал одну важную стратегическую фигуру: дурак, что станет героем и на чьём фоне я смогу уйти в тень. Ему — слава и все её последствия, мне — достижение цели.