Раз, два, продано, подумал маленький Уинтер Моррис. Это была прекрасная постановка.
Гримерные стояли пустые и чисто вымытые — все, кроме гримерной главной звезды, которая оставалась запертой и нетронутой (если не считать визита полиции) с тех пор, как сэр Дугал Макдугал вышел из нее в последний раз. Его адвокаты уведомили театр о том, что пришлют людей, чтобы забрать его вещи. Табличку с его именем с двери сняли.
Первая репетиция новой пьесы была назначена на утро вторника. Актеры взяли выходной, чтобы справиться с отсроченным шоком. Нина в своей крохотной квартирке говорила себе, что пагубная сила «Макбета» теперь удовлетворена, и дала себе торжественное обещание не говорить о пьесе в театре. Она, разумеется, была очень расстроена, и ей страшно хотелось узнать, кто совершил убийство, но она по-прежнему придерживалась своих суеверий и была даже немного взволнована тем, что оказалась настолько права в своих заявлениях. У них не осталось никаких аргументов, торжествующе думала она.
Саймон Мортен позвонил Мэгги Мэннеринг и пригласил ее пообедать вместе в «Парике и Поросенке». Она согласилась и предложила ему зайти за ней пораньше, чтобы они могли поговорить наедине. Он пришел к полудню.
— Мэгги, — сказал он, взяв ее за руки, — я хотел спросить тебя вчера, но ты была такой отстраненной, дорогая. Я подумал, что, может быть… Я не знал, что ты думаешь, и я даже решил, что у тебя есть сомнения на мой счет. И я подумал, что лучше так или иначе это выяснить. И вот… я здесь.
Мэгги пристально посмотрела на него.
— Ты хочешь сказать, ты думал, будто я решу, что ты мог обезглавить Дугала? Ты об этом?
— Ну, я понимаю, что это глупо, но… да. Не смейся надо мной, Мэгги, пожалуйста. Я страшно измучился.
— Постараюсь не смеяться, — сказала она. — И уверена, что ты действительно измучился. Но почему? С чего бы мне думать, что ты это сделал? Какой у тебя мог быть для этого мотив?
— Ты даже не заметила?
— Чего я даже не заметила?
— Я ужасно ревнив, — тихо сказал он, сильно покраснев. — А ты так хорошо играла с ним сексуальность. Смотреть на тебя и слушать это… Я… Прости.
— А теперь послушай меня, Саймон, — энергично сказала Мэгги. — Мы оба будем играть в «Перчатке». По пьесе я буду тебя мучить, но мы не будем смешивать театр и реальную жизнь, иначе все пойдет не так. Зрители почувствуют, что в драматическую реальность вторгается иная, и им будет неловко. Разве не так?
— Да, я знаю, как ты относишься к маске, которую носит актер.
— Да, так и есть. И мы снимаем эту маску на свой страх и риск. Верно?