На лице Руперта появилось и тут же исчезло выражение, которое при менее драматичных обстоятельствах можно было бы описать как обиженное; затем он искоса посмотрел на них и спросил:
— Тогда почему Мария кричала?
Аллейн обменялся взглядами с доктором, и тот едва заметно кивнул.
— Ну? — требовательно повторил Бартоломью.
— Потому, — сказал Аллейн, — что случилось несчастье. Трагедия. Смерть. Для вас это будет потрясением, но, насколько мы можем судить (надо признаться, не слишком глубоко), нет причин связывать это с тем, что произошло после спектакля. Вы все равно об этом узнаете, так что нет смысла утаивать это от вас.
— Смерть? Вы хотите сказать… Вы же не о… Белле?
— Боюсь, что так.
— Белла? — недоверчиво переспросил Руперт. — Белла? Мертва?
— В это трудно поверить, да?
Последовало долгое молчание, которое первым нарушил Руперт:
— Но… почему? Что случилось? Это сердечный приступ?
— Можно сказать, — заметил доктор Кармайкл с ноткой мрачной эксцентричности, свойственной врачам, — что все смерти являются следствием сердечной недостаточности.
— А вам известно, что у нее были какие-то проблемы с сердцем? — спросил Аллейн.
— У нее было высокое давление. Она обращалась к специалисту в Сиднее.
— Вы знаете, к кому именно?
— Я не помню. Монти должен знать. И Нед Хэнли.
— Это была серьезная проблема, как вам кажется?
— Врач велел ей… сбавить темп. Не слишком волноваться. Всякое такое. — Бартоломью посмотрел на них так, словно предчувствовал что-то. — Мне следует ее увидеть? — с запинкой спросил он.
— Нет, — быстро ответили оба.
Он выдохнул.
— Я не могу осознать это, — сказал он, медленно качая головой. — Совсем не могу это осознать. Я не могу в это поверить.
— Лучшее, что вы можете сделать, — заметил доктор Кармайкл, — это выпить таблетку и лечь спать. Вы абсолютно ничего больше не можете сделать.
— Ох. Понимаю. Ну, тогда ладно, — ответил Руперт, говоря словно бы наобум. — Но я лягу в постель, если вы не против.
Он взял таблетку, запил ее водой и откинулся назад, глядя прямо перед собой.
— Невероятно! — пробормотал он и закрыл глаза.
Аллейн и Кармайкл подождали пару минут. Руперт открыл глаза и выключил лампу у кровати. Они в замешательстве направились к двери.
— Спасибо, — сказал Руперт в темноте. — Доброй ночи.
В коридоре Кармайкл сказал:
— Очень странный вышел разговор.
— Да, весьма.
— Можно было почти уверенно сказать, что… то есть…
— Что?
— Что ему стало легче. Не поймите меня неправильно. Он испытал шок — я имею в виду это его поразительное извинение за оперу, которое я, признаться, не счел особенно впечатляющим, и его обморок. Пульс у него до сих пор неровный. Но его реакция, — повторил Кармайкл, — была странной, вы не находите?