Страшный конец Соммиты и ее семейные связи, конечно же, делали ее вероятным кандидатом на смерть, и следовало предположить, что эта смерть запишет несколько очков на счет Росси.
Если на секунду принять это чудовищное предположение, подумал он, то что насчет модус операнди преступника? Как все это произошло? Можно ли вставить в эту схему Филина? Очень легко, если дать волю воображению. Предположим, Филин действовал в интересах Росси и был нанят — без сомнения, за огромные деньги — чтобы терзать жертву, но не обязательно для того, чтобы отправить ее на тот свет? Возможно, Филин и сам был членом семейства Росси? В этой мешанине измышлений был один важный элемент: личность Филина. Для Аллейна в этом не было сомнений, но если он был прав, то, следовательно, Филин не был наемным убийцей. (И с какой готовностью это мелодраматическое словосочетание всплывало в этом абсурдном деле!) Начиная с финала оперы и заканчивая моментом, когда Аллейн пошел наверх, чтобы написать письмо, этот «Филин» часто мелькал на первом этаже. Он играл роль вездесущего, всюду сующего свой нос человека. Он присутствовал и на обеде, и в холле, когда гости толпились там в ожидании погрузки на катер.
Он курсировал между домом и пристанью, утешая гостей и прикрывая их от дождя гигантским зонтом. Он был везде и всюду, но у него, разумеется, не было времени протолкаться через толпу гостей, подняться наверх, постучать в дверь Соммиты, войти, применить хлороформ, задушить ее, подождать двадцать минут и воткнуть ей в грудь стилет поверх фотографии. А потом невозмутимо вернуться к своим обязанностям в изящном вечернем костюме.
Для Аллейна не существовало двух вариантов относительно личности Филина.
Глава 6. Шторм продолжается
Аллейн писал свои заметки. Он сидел за новехоньким столом для рисования, которым Трой уже никогда не воспользуется, и работал в течение часа, очень стараясь дать всестороннюю, детальную, лаконичную и ясную картину, не забывая о том, что эти заметки предназначались для новозеландской полиции. И чем скорее он передаст их и они с Трой упакуют свои чемоданы, тем лучше.
Настали и закончились первые часы после полуночи, и с ними пришло чувство усталости и бессонница, которые обычно являются на смену неудовлетворенному желанию поспать. Комната, коридор и лестничная площадка за дверью, и весь молчащий дом словно изменились и принялись вести собственную, тайную ночную жизнь.
Снова пошел дождь. В окна как будто швыряли гигантские пригоршни риса. Дом, хоть и совсем новый, сотрясался под атаками шторма. Аллейн вспомнил о бассейне под окнами студии, и ему показалось, что он слышит, как поднявшиеся в нем волны плещутся о стену дома.