– Ты часто тут бываешь? Я тебя не встречала!
– Не то что часто, но регулярно. Времени свободного мало.
Я не очень покривил душой, говоря, что бываю в органном зале регулярно: за сорок лет я переступил его порог четвёртый раз. Хотя, вряд ли этим стоит гордиться. Но ведь действительно времени свободного мало!
Второе отделение не отличалось от первого. Если бы дуэт на сцене во втором раунде сыграл те же вещи, что и в первом – лично я этого бы не заметил. Пара вещей показались мне знакомыми. Остальное звучало впервые не только для меня, но, как сказал конферансье, впервые за сто лет. Не думаю, что человечество многое бы потеряло, если бы не услышало эти экзерсисы ещё лет двести, но раз сие было когда-то написано и сегодня звучало, то я слушал, иногда украдкой поглядывая на таксистку. Да, приодень в хорошем магазине стройную женщину – и не узнаешь. В машине это была такая боевая дама, словно сошедшая с экрана документальной хроники времён второй мировой войны: ватник, очки, шлем, от винта! А тут с безупречно прямой спиной сидела настоящая леди, впитывающая культурные звуки, словно восполняя то, что было растрачено вчера за рулём. Не скажу, что она была красавица, но, погуляв в перерыве по залу, никого аристократичнее и породистее я не встретил. Она была олицетворением чопорной английской леди перед визитом на Даунинг-стрит. А у меня в голове крутилось одно: что будет после спектакля? И если что-то будет, то я забыл поменять постельное бельё и вообще как обычно не заправил диван и не помыл тарелку после «Роллтона». Судя по складочкам на облегающем платье, она была в стрингах и без лифчика. Боевой это наряд или повседневный – мне было неведомо. Женщина оказалась непроницаема для моих логических умозаключений и не подпадала под общепринятую классификацию видов и подвидов.
Второе отделение тянулось бесконечно. На второй день после хорошей выпивки к вечеру думаешь только о холодном пиве. Из желудка доносятся не самые радостные ощущения. Во рту горит. Так что когда действо закончилось, мне стоило больших усилий не закричать «Ура!». Народ стал подниматься с мест, стараясь первым попасть в гардероб. О-3 осталась сидеть, глядя на опустевшую сцену. Потом посмотрела мне в душу и неожиданно жалобно произнесла:
– Всё!
В её голосе было столько тоски, сколько нет у ребёнка, когда в стаканчике кончается мороженое. Я встал, не зная, как себя вести. Зал уже был пуст, а она продолжала сидеть, ожидая чего-то ещё. «Конечно всё! Наконец-то всё! Если бы это было ещё не всё, то я бы, наверное, вылез на сцену и разбил скрипофон об орган!» – металось у меня в мозгу.