– Если хочешь, я могу включить тебе классику на всю ночь на своём компе. Если, конечно, Пенкин будет не против! – озвучил я вслух совершенно бредовый с моей точки зрения вариант.
Хотя с годами понимаешь, что бредовых вариантов с женщинами не бывает. Либо они все – бредовые. Как посмотреть.
– Правда? – с надеждой произнесла она. – Так не хочется, чтобы этот вечер заканчивался! Какая грандиозная музыка! Ты слышал что-либо подобное? Особенно вторая токката! Мурашки по коже! Я, конечно, могу это и дома послушать, и в машине, но там пропадает ощущение грандиозности!
Я ещё раз убедился, что женскую логику постигнуть невозможно даже самой женщине, не говоря о мужчине. Мы оделись в опустевшем гардеробе. Мой пуховик и её короткая дублёнка одиноко висели, обнявшись, на соседних крючочках, а недружелюбная гардеробщица нервно барабанила пальцами по столешнице, тонко намекая, что культура – культурой, но за такую зарплату она будет улыбаться нам ещё минут пять, не больше. Мы оделись и неторопясь пошли в направлении стоянки. Опять стояла тёплая для января ночь, пара звёзд пробивали своим светом облака, под ногами хрустел лёд.
– Как странно! – задумчиво произнесла она. – Вот только что звучала музыка – а теперь стало тихо. Какой поразительный контраст! Вот так и в жизни: то мажоры, то миноры, то вообще контрабасом по балде!
Говорила она так тихо, что я еле разбирал слова. Меня для неё словно не существовало! При помощи музыки она погрузилась так глубоко, что резкое всплытие могло закончиться травмой. Говорить что-то человеку в такие моменты бессмысленно. Поэтому всё чем я занимался – это держал равновесие за себя и за неё: на тротуаре то там, то тут темнел коварный лёд.
– Ты тоже – сама контрастность! Вчера – водитель, сегодня – дама на миллион! – наконец заметил я.
На мой комплимент внимания не обратили. Мы подошли к стоянке машин. Она достала из сумочки брелок и нажала на кнопочку. Где-то в темноте пискнуло и мигнуло, и я с удивлением обнаружил, что садимся мы не во вчерашнюю простенькую «Coroll-у» на механке, а в новенький затонированый «Subaru Forester». Она включила магнитолу, и из динамиков полилась пятая симфония Бетховена.
– На той тачке я только таксую вечерами, – пояснила она, с неохотой переключая сознание с музыки на правила дорожного движения, – а на этой езжу по культурным и другим делам. Есть ещё третья, «Lancia». На ней я участвую в соревнованиях по ледовому ралли. Там такие шипы стоят – во! Короче – пешком не хожу. И ездить люблю, и музыку люблю, и работать надо успевать, и дома. В сутках мало часов. Всегда не хватает пятнадцать минут на Бетховена!