Сезон 1985-го года был, пожалуй, самым трудным и интересным в моей геологической жизни. После этого я работал в Кузнецком Алатау и на Енисейском кряже. Там тоже было интересно, тяжело и есть что вспомнить. Но этот сезон был самым насыщенным и проверил меня на прочность. Я выдержал. Мы все выдержали.
Когда осенью, опоздав почти на месяц, я явился в институт, куратор нашей группы меня спросил:
– Карпов, покажи образцы, что ты привёз с практики!
Я достал из портфеля три невзрачных камушка с куриное яйцо.
– И это всё что ты смог собрать за лето?! Карпов, какой же ты лентяй! Это самая убогая коллекция, привезённая студентом после практики!
Я хотел ему рассказать, как мы бегали по Саянам, форсировали реки, сбивали в кровь ноги и спины, как иногда казалось, что сердце сейчас лопнет в пяти метрах от заветной безымянной вершины 2306… Я хотел ему столько рассказать в своё оправдание! Объяснить, что каждый лишний камень в маршруте – это непозволительная роскошь, а эти три я притащил из такой глухомани, что и представить трудно! Что я прошёл настоящее крещение и почти стал геологом! Но в ответ я только вздохнул и развёл руками.
Шёл я как-то раз вечером по тайге. Из маршрута возвращался, работая геологом в Кузнецком Алатау. Иду уставший. На шее – карабин, на спине – рюкзак, на боку – полевая сумка, на голове – кожаная чёрная шляпа, на шляпе – комары. Ну, то, что на ногах – болотные сапоги, а на всём остальном – противоэнцефалитный костюм – это понятно. Маршрут был не длинный, не короткий, а так, в самый раз. Километров восемнадцать беготни по дебрям и горам. Но раз даже боги спускались на землю, то уж геологам и подавно к ночи надо возвращаться в лагерь, к родным гнидникам и бздюжникам, крепкому чаю с рафинадом и надоевшими до изжоги макаронам по-флотски. Возвращаюсь я, надо отметить, с полным рюкзаком образцов – и это конечно минус, но зато по старой лесовозной дороге, а это не просто плюс, а плюс с плюсом. Кто хоть раз ходил хотя бы по грибы – тот меня понял. После джунглей Алатау любая тропинка кажется проспектом. Место, где мы работали – верховья речки Кия (никак пленные японцы там карате тренировались) – совершенно глухое. Народу нет как нет. Ближайший посёлок Приисковый – за перевалом. Не каждый дойдёт или доедет оттель досель, чтоб поймать пару задрипаных харьюзей или собрать ведро опят. Поэтому я сильно удивился, увидев свежий человеческий след, который шёл навстречу, и сворачивал по песчаному отвилку дороги к речке. До лагеря оставалось метров пятьсот. Незнакомец явно должен был пройти мимо нашей палатки.