В семь тридцать утра Юра вышел на связь с базой и, до белых костяшек сжимая тангенту «Карата», сообщил начальнику партии, что в принципе всё у нас нормально, но двое рабочих исчезли в злачных недрах деревни. Конечно, он неправ, что отпустил их в деревню. Нет, руководит отрядом он не первый год. Конечно он сейчас же падает в ГАЗик и едет на поиски. Там деревня-то – всего ничего. Нет, помогать не надо, он справится сам.
Играя желваками после разговора с начальником партии, Юра кивает водителю бородой в сторону машины, на бегу допивает горячий чай, уже из кабины назначает меня временно исполняющим обязанности начальника отряда, и наша зелёная будка скрывается за поворотом. Я остаюсь в обезлюдевшем лагере командовать двумя оставшимися персонажами: В и Г. В – маршрутный рабочий, в недавнем прошлом и, видимо, в скором будущем – сиделец, потому что вор. Свою репутацию В подтверждал регулярно, воруя продукты из палатки, где оные хранились. Делал он это легко и непринуждённо, и когда я заставал его выходящим из продуктового склада, банок с тушёнкой или паштетом у него в карманах уже не было: их следовало искать где-нибудь под ближайшим кустом. От улик он избавлялся на раз и тут же громко шёл в отказ, даже не дослушав сторону обвинения. Честные глаза В и искренние заверения в непричастности к пропаже банок вводили в сомнение всех кроме Г. Г – это наш повар, туша пудов около восьми, которая отрывала зад от кухонного чурбака крайне редко, поэтому воду на кухню приходилось носить всем членам отряда по очереди. Варил Г очень г. И чем ближе был конец сезона, тем более г варил Г. Этим частично оправдывал своё воровство В, говоря, что проголодался до потери совести. Но если Г ловил В на месте преступления, то не взирая на протесты брал его левой рукой за грудки, а правой один раз бил, как говорят некоторые горе-комментаторы от бокса, «в область головы». А поскольку кулак Г был по массе примерно равен головёнке В, то недели две после этого В тихо довольствовался казённым супом, который, спасаясь от протухания, перекипячивался в эмалированном ведре кряду дня по три. На все протесты прогрессивной общественности Г односложно отвечал:
– Идите нахуй! Кто вы такие, чтоб вас телятиной кормить?
Поэтому, оставшись за начальника, я вежливо попросил Г сегодня ничего на обед не готовить, суп наконец вылить в речку, благо рыбы там давно нет, и выставить на стол банку джема, сливочное масло и свежий хлеб, если В ещё не всё упёр со склада. Но речь снова не о них. А о том, что настал ранний сентябрьский вечер, за ним пришла красивая звёздная ночь с Луной, падающими звёздам, Млечным путём и криками разгулявшихся маралов вдалеке. Всё было красиво, романтично и даже где-то поэтично. Не было только одного: нашей машины. В итоге в этот вечер мы её так и не дождались. Долго пили чай, высказывали различные версии того, что могло случиться с братьями по разуму и легли спать уже за полночь. А назавтра в семь тридцать утра я, нервно давя тангенту «Карата», сообщил базе, что впринципе всё у нас опять нормально, кроме того что пропавших уже не двое, а четверо. Глубоко внутри себя я утешался предательской мыслью, что нам до трассы по плохонькой лесовозной дороге километров пятнадцать ходу, поэтому я-то отсюда выберусь в крайнем случае и без машины.