Лонгвей пристально поглядел на меня.
— Вот видишь. Ровно шестнадцать.
— Невероятно! — воскликнул я.
— Именно так, — улыбнулся китаец, довольный тем эффектом, который произвел на меня. — Ну пойдем. Покажу тебе общежитие.
Все-таки молодое тело и гормоны давали о себе знать — в тайне я надеялся увидеть тут девушек, ведь это же не мужская школа?
Девушки довольно скоро показались. Едва дали звонок — приятный перезвон, — как из классов начали выходить подростки. Среди них то я и заприметил множество таких красавиц, что когда Лонгвей начал что-то говорить, я его даже не услышал. Ах эта школьная форма — обтягивающие белые блузки и короткие юбки! Голова закружилась!
Но радость моя была не долгой.
Вдали, среди толпы, я увидел знакомое лицо Григория Герцена, настроение мое тут же упало ниже плинтуса.
— А он… — только и смог вымолвить я, кивая на недавнего противника на дуэли, на чьем лице по прежнему виднелся темно-фиолетовый синяк, плохо замазанный тональным кремом, а разбитые губи распухли словно были накачаны как у глянцевых звезд шоу-бизнеса.
— Господин Герцен тоже тут учится, — пояснил китаец, вновь наигранно улыбнувшись.
— Твою мать, — прошептал я, пытаясь скрыться за идущими.
Не получилось.
— Вяземский? — выкрикнул Герцен, заприметив меня издали. И ядовито-дружелюбным тоном произнес: — Рад приветствовать тебя в нашем учреждении. Надеюсь, встретимся на занятиях. Желательно на практических.
И с этими словами пошел прочь.
— Что еще за практические занятия? — спросил я у Лонгвея.
— Тренировки, — пояснил китаец. — Боевые тренировки. Мы их проводим каждую неделю. Все-таки магию надо практиковать, не все же в пыльных библиотеках сидеть!
Лонгвей беззвучно рассмеялся.
— Замечательно! — вновь выдохнул я.
Настроение было ни к черту.
— Надеюсь мы в разных классах хотя бы будем учится? — спросил я у руководителя школы.
Китаец улыбнулся еще шире. Сказал:
— Господин Герцен, отец нашего ученика Григория, категорически просил зачислить вас в один класс, Максим Петрович. Сказал, что вы с Григорием очень близкие друзья. Разве не так?
— Очень, — кивнул я, сжав кулаки. — Близкие. Друзья.
Лонгвей показал мне мою комнатку, в которой жило еще двое человек и которых на месте не оказалось — они были на занятиях. Коротко объяснив правила — никуда не лезть, без спроса ничего не делать, строго соблюдать распорядок дня, — китаец поспешно ушел по своим делам, оставив меня одного.
Я лег на свою кровать, с сожалением отметил жесткость пружин, которые впивались в спину.
«Все-таки могли бы для детей аристократов что-то более достойное подобрать!», — подумал я, и вдруг поймал себя на мысли, что начинаю мыслить как мажор.