— Дачников пускает, — негромко произнес Санька, — из Нижнего приезжают на лето. Большие деньги гребет.
Алеха и Санька, присмирев, стояли у тесового забора, с восхищением и завистью оглядывали ухоженное, богатое поместье десятника.
— А это что? — удивился Алеха, показывая на столб возле амбара. На верху столба лежало на боку старое ведро. В ведре что-то погромыхивало и перекатывалось. Снаружи с медленным жужжанием крутилось какое-то сооружение, похожее на крылья мельницы. — Неужто муку мелет?
— Дробь катает, — пояснил Санька, — у нас мужики на сковородах катают, а этот, вишь, ветряк придумал. Мы ему свинец с завода таскаем, а он за это соль дает.
— Надо же! — подивился Алеха десятниковой смекалке и с уважением поглядел на рослого, ловко двигающегося Семеныча, который ломал с гряды лук, сочившийся белым соком, шурша раздвигал огуречную ботву, вытаскивая зеленые, с белым брюшком огурцы.
От выпивки Алеха отказался, за что его похвалил быстро захмелевший Семеныч. Договорились, что завтра с утра Алеха выйдет на работу.
— Видишь, — куражился Санька, когда они возвращались в поселок, — какой я! Помни, Алеха! Мы тут с тобой заживем.
— Тут рыбачить можно, — поддакивал Алеха. — И корову завести неплохо бы.
— Будет, все будет, ты только Саньку цени! — бубнил опьяневший родич. — Сейчас мы с тобой рыбки жареной отведаем… Баба, — заорал Санька, когда они подошли к бараку, — жарь рыбу!
— Да вся ведь рыба-то, — ублажающе откликнулась Паша, высовываясь из окна.
— Жарь всю! — не унимался Санька, не расслышав ответ жены.
— Перестань выкобениваться! — неожиданно строго сказала Паша. — Почему получку не отдал? У людей-то мужья как мужья, а этот все только из дому норовит!
Санька затих, уселся за стол и принялся есть яичницу, икая время от времени. После чая он вроде бы немного протрезвел, но тут же уснул, напомнив, однако, Алехе, чтобы на работу шел сразу после первого утреннего гудка.
— Не просплю, — заверил Алеха, — чай, мне это нужно, а не дяде.
«Прежде чем писать письмо, надо поздороваться. Здравствуйте, тятя и маманя. С приветом к вам в вашей жизни ваш сын Алексей И. Филатов. Лети, мое письмо, взвивайся, никому в руки не давайся, лети с приветом, а вернись с ответом.
Во первых строках моего письма кланяюсь всей нашей родне до сырой земли. Сапоги я еще не купил, но к Октябрьской непременно справлю. Живу я хорошо, чего и вам желаю. Поклон вам и всей родне от Паши и Саньки. На спаса мы разговелись яблоками, здесь их нынче полно, привезли из Васильсурска. У меня пока все. Досвиданье.
Остаюсь ваш сын по гроб жизни Алексей Игнатьевич Филатов».