О двух папах и их дочках.
Мерси играла роль Блэки. Мужчина, игравший ее папу, навалился на Нову и прижал ее лицо к матрасу.
— Open your mouth[41].
Мерси как можно шире отрыла рот и высунула язык, глядя мужчине в глаза. Он зарычал и ударил ее по щеке. Хорошо, что не надо сопротивляться, пусть просто продолжает.
Мерси сплюнула на матрас.
Мужчине, который играл отца Новы, было около пятидесяти — одутловатый, с жидкими волосами, он ни капли не походил на Нову. У замбийца, изображавшего отца Мерси, тоже имелся лишний вес, и ему тоже было около пятидесяти. Он обмяк и встал. Нова осталась лежать на животе.
— Twenty minutes off, — объявил Цветочек. — Next scene we swap daddys[42].
— I will miss you, little insect[43]. — Отец Новы улыбнулся Мерси.
Акцент звучал знакомо, но у Мерси кружилась голова, и она с трудом соображала.
Мужчины вышли, и Мерси осталась лежать, вытянувшись на спине. Одеяла не было, и закрыться от всего получалось, только если зажмуриться.
У девочек не было сил на разговоры. Лучше каждой остаться самой по себе и отдохнуть.
А еще лучше — поспать. Десяти минут хватит с лихвой.
Когда они не побирались, она читала словарь, чтобы время шло быстрее.
Словарь был весь в пятнах от сырости, страницы волнистые, как море, и ей слышался смех братьев, как когда они пытались говорить по-шведски в номере измирской гостиницы.
Она знала, что папа никогда не сможет ничего украсть, и все же ему придется попробовать. Он сказал, что добудет денег, и уже через два часа вернулся. Денег было столько, что хватило на два билета на пароход.
Все пятнадцать часов они проспали в комнате отдыха над машинным отделением. Здесь не было иллюминаторов, и не надо было смотреть на то громадное, беспощадное, что плескалось снаружи. Стучал мотор, он не сломается, пароход выдержит любой шторм.
Когда они прибыли в Пирей, была гроза. Первую ночь они спали в парке.
Утром Мерси проснулась от того, что папа пел ей. Она и забыла про свой день рождения. В тот день ей исполнилось тринадцать лет.
Мерси проснулась от того, что кто-то массировал ей промежность, и тут же учуяла запах жирного парфюмированного масла.
— Давай, живее. — Голос Цветочка.
— Он тяжелый, как сто чертей, — сказала Мерси, не открывая глаз. — Не знаю, хватит ли у меня сил.
На каждом углу она видела маму и близнецов — молчаливые узлы под одеялами и старыми газетами. Как-то вечером отец, решив, что она спит, выскользнул на улицу. Мерси последовала за ним.
Сначала папа посетил открытый допоздна магазин одежды, вышел оттуда с пакетом в руках. Потом отыскал общественный туалет; вышел он оттуда в новой белой рубашке и джинсах. К тому же он вымылся.