И вот, на улице Шиканедера, готовясь ко встрече с сыном Яши Нагдемана, он вспомнил тот день в Веймаре и сообразил, почему. Вспомнил, как оказался в городе Гёте — сестра во что бы то ни стало желала свозить племянника в Бухенвальд! Огромная печь Бухенвальда хорошо видна из разных точек города, но Ириске требовалось привести сына к подножью монумента. Чтобы он на всю жизнь прочувствовал и осознал… А Костя — откололся. Он не спорил, не возражал, не объяснял, почему считает куда более важным прийти на советское военное кладбище, чем к пирамиде печи.
— Как ты так можешь! — упрекнула его сестра, в искреннем возмущении заслоняя грудью племянника, словно эта грудь могла защитить того от дядиной крамолы, — Ведь вон тот колокол звонит по нему.
Так почему он, простив даже немцев, не готов заключить мир с Яшей Нагдеманом? Это по меньшей мере странно, и странность не списать на раввина, странность — в нем самом… Каждому свое. Jedem das Seine. У каждого свое кладбище на земле. И своя звезда сквозь люк трюма…
— Инга, извините, задумался совсем о другом. Не беспокойтесь, я справлюсь с этим заморским японским гаджетом. Если у нас ещё есть немного времени, лучше потратим его на Вас.
— На меня? — Инга толком не разбирала еще смысла слов, обращенных к ней, но испытала все нарастающее облегчение — мозг постепенно всплывал из зыби, из плотной гипнотической среды.
— Хочу задать Вам прямой вопрос. В городе Веймаре есть монумент — колокол Бухенвальда.
— Я знаю. И что?
— Погодите. И там же, над Изаром, среди дорожек парка — кладбище советских солдат, красная звезда на воротах. Бывали?
— Не доводилось.
— Погодите… Вот мой вопрос, и от Вашего ответа, поверите или нет, кое-что зависит… «На самом деле, сейчас все от него зависит! Орел или решка, судьба зависит»! — крикнул в душе он.
— Что за вопрос? Говорите же!
Девушка обратила внимание на то, что ее собеседник придвинул кресло к топчану, и, вместо того чтобы отстраниться, наклонилась к нему навстречу.
— Если Вас поставят перед выбором, куда прийти скорбить и положить две красные гвоздики — на кладбище, где наши солдаты, или к печи Бухенвальда? Тьфу, когда произносишь, такая выходит чушь!
Новиков запнулся, недовольный собой, неумением ясно объяснить человеку, чего он от того хочет. В самом деле, что должна понять девушка о выборе, и при чем тут Бухенвальд! О чем ей скорбить?! У нее на уме — интервью с великим.
Но, к его удивлению, Инга быстро и твёрдо ответила ему.
— На кладбище. В Бухенвальд пусть немец ходит.
Константин выдохнул, как с рюмки водки. Это опять подтверждение. За которое ему, впрочем, придётся заплатить.