…И нарыв прорвался. «А все равно, чем-то ваш семейный немец держит вас, Нагдеманов! И с папой вашим не все было просто, вот как я тебе скажу! Что-то в прошлом за обоих замолил старый немец», — выкрикнула сердцем женщина, прижатая мужем к стенке. Как несправедлив казался ей учиненный допрос и мужнины упреки… Как ужасна ревность узколобой жены, как зол может быть ее язык, говорил себе муж, не желая знать о прозорливости женского сердца. Как же вывел из себя Эрика ее крик! Как возмутил его! В ней, в этой женщине, в этой противнице самой сути искусства по-прежнему клокочет ревность, а ревность вытравливает творческий дух! Да, она вытравливает в нем, в муже, творческий дух, произнося нелепые и ужасные слова тому, кто, наверное, знает, кто за кого что замолил в прошлом, если вспомнить о Браслово! Нет, Нора Нагдеман подсознательно ревнует его не к Бому и не к Яше, а к музыке! Вот до какого психологизма готов был опуститься Эрик, глубоким вечером гневно хлопнув тяжелой бристольской дверью…
Однажды Бом удивил Эрика откровенным замечанием. Немец, который редко заводил разговор о Норе, заговорил о том, что Нора не любит Мойшу, а его, Бома, вообще не переносит. А когда лицо Эрика изобразило изумление, Бом пояснил свои слова:
— Твоя жена воюет с Яшей. Она считает, что стоит на твёрдой почве таланта. А для Яши эта почва — тлен. Так было. Его влияния на тебя она боится подсознательно и на самом деле, Мойша или я — мы виновные опосредованные… А что тебя удивляет? Любовь проста. Как война. Это и есть война за свою землю. Ты — ее земля. Она ее отстаивает. Такой, какой видит и любит.
Эрик не воспринял бы тогдашний совет Бома. Ни тогда, ни теперь. Чего стоит в таком деле совет человека, ни одного дня не пожившего в своей семье… Человека, для которого семья — это Нагдеманы, — был уверен Эрик. Был — и остался. И ему известно, почему Нора нервничает. И бог бы с ними, с журналистами. Но ему неприятно и даже мерзко узнать, что жена не подпускает к нему немца. Не сообщает, что он звонком известил о приезде в Вену…
Эрик считал, что Эрих, в отличие от него, действительно знает, зачем живет. Он — человек убежденный. Борец, деятель, антифашист. На земле нет злее зла, чем фашизм. А немец со злом борется всю жизнь, он старается изменить мир. И он имеет выстраданное право рассуждать, публиковать статьи, подписывать манифесты, собирать конгрессы, растить единомышленников. Он рисковал собой — в Аргентине, в Бразилии. В Чили он рисковал головой. И где-то в Европе — тоже рисковал. Эрих Бом отдаёт свой долг Яше Нагдеману, и из этого долга выросла его свободная воля и настоящая жизнь среди людей, на настоящем, большом миру.