— Полигон Вагонки знаешь?
— Да.
— Дорогу, по которой танки с завода на полигон гоняют, видел?
— Ну.
— Так Малыш со своей бригадой поставил на переезде свою тачку. Вояки тормознули. Он взял их на понт, забрал танк и двинул к Ледовому! Короче, урюки и менты разбежались.
— Ничего себе?! — только и мог сказать Лебедев.
— Вот такие тут были дела, Игореша! — закончил рассказ Барсуков и вернулся к началу разговора. — Так чо там твои данайцы мутили?
— А-а, Леня, не бери в голову, они уже ничего плохого не сделают.
— Точно?
— Было это очень давно, и может неправда.
— Не, не, давай расскажи, — насел Барсуков.
— Ладно, слушай, — снизошел Лебедев. — Дело, как я уже сказал, было давно и произошло в Греции. Афины воевали с Троей. Кстати, воевали за бабу, за Елену.
— Я так и знал, от них вся беда! Была у меня на складе ГСМ одна, Тонькой звали. Язык, как помело, чуть меня до тюряги не довела, еле откупился. После этого зарекся баб в серьезные дела брать. Ну, так чо там было с той Ленкой?
— Троянцы украли ее, греки осадили Трою и сколько ни штурмовали, все не могли взять. И тогда один очень хитрый грек, звали его Одиссей, придумал, как взять город. Все это описал знаменитый греческий поэт Гомер, в поэме «Одиссея». Кстати слепой был мужик, — блистал эрудицией бывший выпускник Львовского военно-политического училища, как павлин перьями.
На Барсукова она не производила впечатления. Он насупился и угрюмо промычал:
— И чо ты хочешь сказать этим своим Хомером?
— Я, ничего. А Гомер пишет, что данайцы, чтобы проникнуть в Трою оставили троянцам деревянного коня. Те купились и затащили его в город. В коне сидел отряд, что было дальше, надеюсь, объяснять не надо. Так вот, Харламов и Крест…
— Да пошел ты со своим конем и Хомером! Я тебе не козел греческий! Меня морковкой не подманишь! — вскипел Барсуков, вскочил из кресла и заметался по кабинету.
— Леня, ну не кипишись! Я же хочу только одного, чтоб мы не залетели. Ты же рожу Тишковского видел. Он же, гад, на месте купит и продаст. Я не говорю про Харламовых, они нас замочат и глазом не моргнут. Леня, пока не поздно надо сорвать бабки и соскакивать, — нагнетал страсти Лебедев.
Это подействовало на Барсукова, его терзали страх и алчность. Свой гнев он сорвал на сунувшемся в кабинет Ломтеве. Тот протрезвел и начал огрызаться. Невнятное мычание о прапорах, которых он драл как сидоровых коз, только подлило масла в огонь ярости Барсукова. Он схватил со стола пепельницу и запустил в Ломтева. Бывший командир конвойной роты по старой армейской привычке хлопнулся на пол и прикрыл голову руками. Пепельница врезалась в дверной косяк, куски дерева, штукатурки и краски посыпались на Ломтева. На шум прибежал Кормаков, подхватил его и, сгибаясь под тяжестью ста килограммов, потащил в соседний кабинет.