Выпустив пар, Барсуков остановился перед Лебедевым и, постреливая в него колючим взглядом, зло бросил:
— Э-э, капитан, после службы у тебя в башке осталась одна извилина, и та от фуражки? А ну напряги, под чо мы заключили договор с Тишковским?
Лебедев проглотил обиду и пробормотал:
— Ну, под оловосодержащие отходы, и что с того?!
— Ты чо, не догоняешь?
— А чего догонять, если в вагоне лежит чистый титан. Две-три тонны отходов, что сверху, нас не спасут. Если за груз зацепятся менты и, не дай Бог, контрразведка, то нам хана! Это же голимая контрабанда!
— Какая на хрен контрабанда? Кончай накручивать! В нашей-то накладной значатся титановые отходы!
— И что с того? По факту — титан.
— Ну ты, Игорь, и тормоз. Грузили ведь не мы. Ну, давай, давай напрягай свою извилину или может принести фуражку, чтобы мозги варили! — отыгрывался за недавнее унижение Барсуков.
— Выходит, не мы, — выдавил из себя посрамленный железной логикой бывалого прапорщика, бывший капитан.
— Вот то-то же! А ты, залетим, залетим. Не залетим!
— Но нервы потрепят крепко.
— Не нам, а Тишковскому, а у него всегда найдется дежурный «стрелочник» — пьяный крановщик или бестолковый мастер. Ты же видел, у них на грузовом дворе бардак.
— Да, там сам черт ногу сломит, — признал Лебедев и потянулся к сигарете.
Закурил и Барсуков. Тишину барака нарушал скрип половиц под ногами Кормакова. Ему надоело маяться в одиночестве, он тенью проскользнул в кабинет и приткнулся в уголке дивана. Барсуков недовольно покосился, но ничего не сказал и перевел взгляд на телефон. Резкое дребезжание звонка ударило по напряженным нервам. Кормаков взвился над диваном, сорвал трубку и прижал к уху.
— Да, ЛиК! Вагон! Мы готовы….
Барсуков вырвал у него трубку. Дежурная по станции «Лесная поляна» называла цифры, но он уже не слушал, блаженная улыбка гуляла на его лице. Лебедев тоже оживился, от скептицизма не осталось и следа. Кормаков не мог усидеть на месте и волчком крутился по кабинету. Шум поднял на ноги Ломтева, и его мятая физиономия возникла в дверном проеме.
— Хватит дрыхнуть, Лом! Тащи бутылку, но не самопальную! Гулять будем! — ликовал Барсуков и пустился в пляс.
Ломтев проявил завидную прыть и через несколько минут возвратился с бутылкой водки. Она пошла по кругу. Пили из горлышка, закусывали лимоном, а потом всей гурьбой повалили во двор, втиснулись в ниву и, сломя голову, понеслись на станцию «Лесная поляна». Там в столь поздний час, кроме дежурной смены, никого не было. На запасных путях сиротливо стоял десяток вагонов с материалами для военных. У рампы пыхтел маневровый тепловоз с одним единственным вагоном. Свернув на стоянку, Кормаков заглушил машину, как угорелый сорвался с места и, не выбирая дороги, ринулся к рампе. За ним, падая в снег и чертыхаясь, тащился Ломтев. Барсуков и Лебедев по протоптанной в сугробах тропке степенно прошли к вагону. Из него высунулся Кормаков, его физиономия расплылась в блаженной улыбке, и завопил: