.
А уже 3 апреля постановление о признании «Дела врачей-вредителей» фальсифицированным было принято Президиумом ЦК КПСС>[541].
Послевоенные репрессии и «дела» были отражением весьма сложной и противоречивой ситуации, в которой существовал и развивался СССР и, в частности, правящая коммунистическая партия. «Монолитность» даже самого высшего руководства была относительной и преходящей. Внутрипартийная борьба была спрятана от масс «под ковром», однако периодически прорывалась конфликтами, опалами и репрессиями. Самое плохое заключалось в том, что партия совершенно отвыкла от открытых дискуссий, в которых можно было бы публично выражать несогласие с высшим руководством. Малейшие подозрения в «нелояльности», усиленные сложившейся политической конъюнктурой, приводили к кровавой развязке. Так погибли Вознесенский и «ленинградцы», также совершенно неадекватно содеянному пострадали руководители Еврейского антифашистского комитета. В обоих случаях в здоровой коммунистической партии дело ограничилось бы идейным осуждением уклона и соответствующей пропагандой, научно раскрывающей те или иные заблуждения. А если уж Вознесенский был достоин приговора за манипуляции в вопросах планирования и пропажу документов, то его бы и судили за это, а не за фантастические контрреволюционную организацию и шпионаж.
Апофеозом этих позорных явлений стало «Дело врачей» – порождение амбиций чинов госбезопасности, умело сыгравших на подозрительности уже весьма пожилого Сталина и полной подчиненности ему других членов Политбюро. Все это происходило на фоне «ура-патриотической пропаганды» и всплеска бытового антисемитизма на почве «борьбы с космополитизмом». «Государственной антисемитской политики» в СССР никогда не было – обвинялись только конкретные евреи за конкретные (пусть в значительной мере и придуманные) преступления. Однако немалое количество советских граждан на почве не вполне научной пропаганды (обличения «космополитов» и «антипатриотов»>[542]) в связи с делом ЕАК и «Делом врачей» получили, по своему разумению, индульгенцию на антисемитизм, к чему прибавлялись самые дикие слухи, например о планировавшейся Сталиным депортации всех советских евреев в Сибирь (эта легенда долго бродила на бытовом уровне в СССР и была разоблачена только в 1990-х, когда не подтвердилась рассекреченными документами>[543]).
Экономическое неравенство на фоне голода, произвол госбезопасности с «благословления» высшей власти, пропаганда, которая многими воспринималась как отход от интернационализма, – все это не могло не порождать протест среди части советских граждан, в том числе и искренних коммунистов. Троцкий умер физически, но продолжал и в описываемый период жить в тех, кто не считал Сталина «верным ленинцем».