— Выперли? За что?
— У одного из тех, кому вы пальцы ломали, папа декан. Сами они меня больше не трогали, а папа отыгрался.
Лагутину ужасно хотелось выругаться. А еще — закурить. И хватить в придачу стакан забористой паленой водяры. Вместо этого он сходил за мороженым для Даши.
— Где ты обитаешь? — спросил он, пока она жадно грызла пломбир. — И почему домой не возвращаешься?
— Меня отчим убьет, — прозаически сообщила Даша. — Он и так не хотел платить за обучение. Согласился, лишь бы от меня избавиться. А теперь получится, что и денежки погорели, и я опять мешаю маму ремнем стегать.
Лагутин все же выругался. В рамках относительного приличия. Слово входило в словари, хотя предназначалось не для нежных девичьих ушей. Наверное, когда плохой человек совершает хорошие поступки, то хорошим людям от них один только вред. Лагутин считал себя очень плохим человеком. У него не было иллюзий на сей счет.
У Даши на сей счет имелось свое собственное мнение.
— Не надо ругаться, — сказала она. — Вам не идет. Вы хороший.
— Ошибаешься, — буркнул Лагутин.
— Как же я могу ошибаться, когда вы меня все время из беды выручаете? Вы как ангел-хранитель.
— Какой, к черту, ангел! Тебя же из-за меня из университета выперли. И с работы.
— Если бы эти подонки сделали тогда, что собирались сделать, то я все равно в университете не осталась бы, — сказала Даша. — Сбежала бы от позора. А работа… За нее все равно гроши платят. Быть зайцем непросто.
Последняя сентенция заставила Лагутина фыркнуть.
— Зайчихой в особенности, — обронил он.
— Нет, это был заяц, — возразила она. — У него усы, разве вы не заметили?
Она была совсем ребенок. Лагутин никак не мог заставить себя встать и уйти.
— Сколько тебе лет? — спросил он.
Ему показалось, что дверца доверия, соединяющая их души, начала закрываться. Только небольшая щель осталась.
— Я совершеннолетняя, — ответила Даша из своей раковины. — А что?
Лагутин не мог ответить на этот вопрос прямо. Он решал, можно ли пустить девушку к себе. Если бы ей не было восемнадцати, то ему можно было бы пришить дело о растлении или еще какую-нибудь пакость. Но ведь он собирался уезжать, а квартира все равно пустовать будет.
— Ты где живешь? — спросил он, глядя в сторону офиса.
Наташа стояла на крыльце, беседуя то ли с сотрудницей, то ли с посетительницей. На ней был белый летний сарафан и белые босоножки, охватывающие ремешками щиколотки. Она выглядела элегантно и эффектно.
— Когда как, — настороженно ответила Даша. — Вчера, например, в общагу к подруге пробралась. А что?
Опять это «а что»!