С подчинёнными же Шевалдин тем более никогда не сближается. На совещаниях, даже в самом узком кругу, даже с самыми доверенными лицами, самыми проверенными и высокопоставленными сотрудниками Управления генерал неизменно придерживается тона официального, сухого и сдержанного.
Потому был до крайности удивлён Никеев неожиданно прорвавшимися нотками не наигранного, искреннего сочувствия, послышавшимися ему в голосе Шевалдина.
И вопрос этот («понимаете, какая у нас ситуация сложилась?..») генерал произнёс одним усталым выдохом, тихо и неразборчиво. Будто извинялся перед Никеевым.
«Сентиментальный он стал, — подумал Борис Иванович. — Или игру какую-то затеял? Но зачем? Зачем ему со мной играть? Да ещё и в такой обстановке?»
Не похоже это было на игру.
— Я всё понимаю, — ответил Никеев. — Один вопрос, товарищ генерал-полковник. Разрешите?
— Разрешаю.
Голос Шевалдина окреп. Разговор возвращался в привычное для генерала сугубо официальное русло. Извинения приняты, лирическое отступление закончилось.
Генерал догадывался, о чём спросит Никеев. И ответ у Шевалдина был заранее заготовлен.
«Кто?»
— Кто расшифровал? — спросил Никеев.
«Я знаю. ты не станешь сомневаться в выводах руководства» подумал Шевалдин. «По крайней мере, не будешь высказывать вслух свои сомнения. Потому и спрашиваешь — кто. Но ты ведь о другом хотел спросить… Уверен ли я в том, что твою группу действительно раскрыли — вот твой вопрос. Что ж, всё понятно, Борис Иванович. Тяжело тебе с ребятами расставаться. Но придётся!»
— Контрразведка, — уверенно ответил Шевалдин. — Наша «наружка» их выпасла. Возможно, они не предполагали, что ведётся контрнаблюдение. Нам удалось вычислить, кто наблюдателей нам подбросил. Те, кто прикрывал Сахновского. Приказ, скорее всего, исходил от Руднева. Бойцов твоих засекли, но вели неплотно. Запутать нас хотели и своих не подставлять. Для видимости отпустили. Ненадолго. Как говорится, на длину поводка. Перед этим, видимо, физиономии их срисовали. Но это не главное. Это, как говорится, не удостоверение личности. А вот то, что машину их засекли — факт. То, что одна группа «наружки», так, которая первоначально их засекла, почти наверняка передала их другой группе — не сомневаюсь. А вот наша группа по всему маршруту их не сопровождала. Слишком это рискованно для нас. А вот эти, лубянские, весь маршрут проследили. И ликвидация машины их в сторону не увела. А мы своих контролёров под удар ставить не имеем права. Если мы нашу контрольную группу подставим — будет совсем плохо. Для Руднева нащупать ниточку и выйти на нас — вопрос жизни или смерти. В буквальном смысле слова. Он же прекрасно понимает, что мы и к нему подобраться можем. Если нам команду дадут. А дадут нам команду или не дадут — мы и сами не знаем. Сегодня не дали. А завтра? Руднев не будет сидеть и выжидать. Он все силы бросит на то, чтобы через твою группу выйти на нас. Не знаю, сколько он групп наружного наблюдения на это дело отрядил, но, полагаю, не одну и не две. От места, где твои люди уничтожили угнанную машину, их сопроводили до станции. А оттуда — до родного порога. Всех троих. Почему я так в этом уверен? Потому что мы на шесть часов установили наблюдение за съёмной квартирой Вальтера. За это время там побывали гости. Гости не простые, хорошо подготовленные. Вальтер, похоже, этот визит прозевал. Так что не удалось бойцам оторваться от сопровождения. Не удалось!