Генерал посмотрел на Никеева и заметил, что полковник заметно побледнел. Скрюченными пальцами вцепился полковник в край стола, словно боялся упасть со стула.
«А ты догадливый, — отметил Шевалдин. — Сразу всё просчитал… Если бы пересёкся со своими бойцами до разговора со мной, то обсуждал бы я сейчас ликвидацию группы не с тобой, а с кем-нибудь другим. А ты стоял бы первым номером в расстрельном списке!»
Генерал, выдержав паузу, в продолжении которой Борис Иванович белел всё больше и больше, так что кожа возле глаз приобрела молочно-голубоватый оттенок, наконец, продолжил:
— Вы, Борис Иванович, прекращайте все контакты с группой. И продумайте, как вы всё решите. Учтите — убирать их надо быстро и всех троих одновременно. Они профессионалы, чутьё у них звериное и реакция мгновенная. Если хоть один выживет и уйдёт — будут у нас большие проблемы. Убирать надо быстро и всех разом. Есть у вас план действий на такой случай?
«Может, пронесло… Может… — стучало в голове у Никеева. — Может, выживу… Господи, сохрани!»
— Есть, — выдохнул Никеев. — Я смогу собрать всех троих в одном месте. Это основная явочная квартира. Мы сможем быстро провести ликвидацию. Лишних на месте не будет. Только группа.
— Без меня, конечно! — поспешно добавил Никеев.
И умоляющим голосом произнёс:
— Мне нужно будет сделать им звонок. Один звонок. Они мне доверяют, они привыкли получать личный инструктаж. От меня! Мой голос… Это необходимое условие!
— Хорошо, — согласился генерал. — Один звонок. Постарайтесь говорит как можно меньше. Никаких имён! И минимум деталей.
— Разумеется, — подтвердил Никеев. — Всё сделаем. По плану завтра в пятнадцать ноль-ноль они на месте. Делаем закладку до их прихода…
— Детали меня не интересуют! — прервал его генерал. — Проверьте, не под наблюдением ли эта ваша… явочная. В такой ситуации всё может быть. А вообще — действуйте. И очень вас прошу, Борис Иванович, не подставьте себя. Вам известна цена ошибки.
Левая щека у Никеева задрожала. Пальцами он сильно, с нажимом провёл по коже, как будто болевыми ощущениями старался подавить дрожь.
«Неприятно… Неприятно как!»
— Я всё…
Чёрт, и голос какой-то охрипший! Шевалдин снисходительно смотрит, свысока смотрит. Как на поганца какого-то, как на тварь сколькую, как на мокрицу какую-то!
«Я же полковник… Моя группа… Мысли путаются. Ни к чему сейчас… Нет, ни к чему!»
Стол растёт в размерах. Лампы слепят. Свет их невыносим. Слабость, слабость в руках, ногах… Шум в голове. Шум — будто станок включили. Вращается шкив. Шумит, шумит, гудит, сволочь, без остановки!