Но только казались отметины эти чернильными. Бурый, странный бурый отсвет был у них. Неужели бывают чернила такого цвета? И такие густые?
«Где он испачкался? Ах да, сегодня же были эти… Игры мужчин. Учения. Доктор проводил сеанс социальной терапии. Он учил больных адаптироваться в социуме… Нет, не так! Он учил их, как лучше адаптировать социум под себя. Семён Сергеевич… Это же был спектакль? Всё не так серьёзно, как кажется? Или…»
— Вы знаете, что он сделал со своим сыном? — продолжал Ратманов.
Наталья Петровна вздрогнула и удивлённо посмотрела на полковника.
— С сыном? — растеряно произнесла она. — Я не знала… Я не так много о нём знаю. Семён Сергеевич неразговорчив и вообще…
Вопрос полковника явно ошеломил её.
— У него есть сын? Но его семья… Я только что-то слышала о его жене. С ней случилось что-то нехорошее. И доктор овдовел. Это всё, что я знаю…
— Да, бедный вдовец! — нараспев произнёс Ратманов.
И усмехнулся. Едва заметно, уголками губ. В голосе Ратманова послышалось ей какое-то странно злорадство.
«Он загнал меня в ловушку? Он знает о докторе что-то такое, что…»
— Да, была у него семейная трагедия, — выдавал ей тайны доктора Ратманов. — В девяностом году, накануне большой, как говорится, геополитической катастрофы доктор женился. Жена его была просто чудо: добрая, умная, снисходительная к некоторым, хорошо вам знакомым слабостям доктора. Она умела смягчать приступы тяжёлой мизантропии, которые периодически охватывали доктора. Наш волшебник ведь родом из приюта. После смерти родителей его кидали из одного детского дома в другой. Наш доктор кушал казённую кашу в Казани, Саратове, Куйбышеве… Кажется, каша эта была горькой. Он же был слабым, болезненным ребёнком. Насколько я понимаю, в приютах с ним очень дурно обращались. Били жестоко — и дети, и, бывало, воспитатели. В Саратове в одну из зим он чуть не умер от пневмонии. Болел, а его заставляли мыть пол в уборной. Чуть не помер… Но выжил всё-таки! Железная воля у доктора! С седьмого класса он был круглым отличником. Без связей и знакомств этот бывший замарашка пробился в медицинский институт в Москве. И его окончил с отличием. Прорвался, так сказать, из грязи и нищеты в новый, светлый мир. Но какой ценой!
Его детство навсегда осталось с ним. Я знаю, что оно оставило его, чёрным спрутом вцепилось в его мозг. Побои, голод, унижения. И ещё — уход родителей. Он ведь любил их… Особенно мать! И любит сейчас. Но это какая-то странная любовь-ненависть. Ему плохо без них, он зовёт свою мать… Просит её о помощи. И проклинает её — за предательство. За то, что привела его в этот мир, и бросила. Оставила одного. Он проклинает всех и всех ненавидит. Он считает, что мир терзает его с самого рождения. Люди — враги для него. Он до сих пор не простил им унижений и издевательств.