Она ладонью провела по лицу. Будто вытирая не проступившие ещё слёзы.
— Какое вам дело?
— Наталья, — прежним мягким голосом продолжил Ратманов. — Я просто хочу поддержать вас. Да, в такие вот, особые, организации, вроде этой лечебницы, мы принимаем людей одиноких. В наших глазах одиночество — преимущество. Но давайте забудем об этих «мы»! Я для вас не полковник, не представитель Управления, а просто человек. Человек, который знает вас много месяцев… Вроде бы, больше года уже? Видите, я всё-таки не случайный человек. И я искренне жалею вас и опасаюсь за ваше будущее, потому что одиночество и неустроенность толкают вас на необдуманные поступки.
— Какие же? — спросила Наталья.
Голос её звучал спокойно. Видно было, что она пришла в себя.
— Необдуманные, — повторил Ратманов. — Вы явно неравнодушны к этому…
Он поморщился.
— …Гипнотизёру и чародею. Нашему совсем не доброму волшебнику.
— Балицкому? — догадалась Наталья Петровна.
И на щеках её неожиданно проступил румянец.
— Нет, нет…
— Не нужно! — решительно заявил Ратманов. — Не нужно отрицать факты! Очевидные факты! Вы буквально по пятам ходите за доктором, выполняете любые его капризы, готовите для него кофе, смотрите на него…
— Уж не ревнуете ли вы? — прервала его Наталья Петровна. — Вы, кажется, говорили, что разговор будет сугубо служебный. Слишком много личного для служебного разговора. Не находите, Пётр Владимирович?
— Не нахожу! — отрезал Ратманов. — Нет! Меня беспокоит ваша чрезмерная привязанность к доктору. Потому что она ставит под угрозу наш проект! И вашу жизнь!
— Неправда, — тихо произнесла Наталья Петровна. — Вы… Вы не любите его!
— Боюсь его, — признался Ратманов. — Так точнее… Он страшный человек, этот доктор! Страшный! Вы думаете, он несчастный затворник, жертва безжалостных и хладнокровных извергов из Управления, которые заставляют бедного доктора-идеалиста ставить жестокие эксперименты над больными, подготавливая, таким образом, будущих боевиков-смертников? Думаете — он жертва? Нет, Наталья, он хищник! Волк! Он сам выбрал себе это имя. Это его внутренняя сущность. Это его выбор: погоня за жертвой, за болью, за мясом. Он познаёт человека, разделывая его на куски. И мечтает о целой стае волков, с помощью которой он весь мир разорвёт на куски!
Она едва слышала его. Взгляд её завесил густой, красный туман, который едва пропускал звуки. Кровь стучала в висках суетливыми молоточками.
Она смотрела себе под ноги и думала лишь о том, чтобы не упасть. Не споткнуться. Не…
И она увидела и отметила машинально, не придавая ещё какого-либо серьёзного значения этому факту, что ботинки полковника, не по-армейски элегантные кожаные ботинки с высокой шнуровкой, засыпаны белой пылью. Такой белой, что казалось, будто сделана она из мелко растёртого мела. И на меловой пыли этой чётко выделялись чёрные, широко расползшиеся пятна какой-то густой, давно уже подсохшей жидкости, похожие на чернильные. Будто шутки ради брызнул кто-то чёрным из ручки на полковничьи ботинки. Щедро, не жалея чернил.