Первый каскад прикрытия должен был спрятать Управление от посторонних глаз.
Второй каскад, предназначенный для дезинформации коллег из спецслужб и правительственных чиновников, включал легенду Управления и целую серию хорошо подготовленных «утечек» о якобы готовящихся специальных акциях в горячих точках СНГ.
Третий каскад прикрытия предназначался для сотрудников Управления.
Четвёртый — для руководства Управления.
Правду знали двое: Шевалдин и доверенный финансист. Впрочем, финансист не поручился бы, что правда эта на самом деле — лишь пятый уровень защиты.
А за ним, быть может, есть и шестой. Для Шевалдина.
Впрочем Кривцов, чиновник исполнительный и дисциплинированный, место своё знал и все тайны мироздания, а уж, тем более, Управления — разгадывать не собирался.
Он знал свою правду.
Управление работало в интересах клиентов, крупных российских чиновников и бизнесменов, часть капиталов которых была размещена в коммерческих проектах на Западе, а другая часть (к сожалению, немалая) зависла в опасной неподвижности в оффшорных зонах.
Деловые эти люди были весьма озабочены некоторыми трениями, возникшими между Россией и Западом, и резонно полагали, что политические риски могут легко трансформироваться риски коммерческие. Что для них было совершенно неприемлемо.
Не имея возможности смягчить и скорректировать политический курс в рамках публичной политики ввиду отсутствия оной (чему они сами в своё время немало поспособствовали), да и не веря в эффективность сугубо политических методов воздействия, богатые и влиятельные эти люди сделали ставку на Управление.
Именно связи Управления на Западе должны были защитить их деньги.
Логика их действий для людей, знающих специфику взаимоотношений Управления с западными партнёрами, была простой и прозрачной: Управление, защищая интересы западных кураторов, корректирует развитие внутриполитической обстановки в России, а западные партнёры предоставляют возможности для легализации капитала и предоставляют гарантии его неприкосновенности.
Кривцов отвечал именно за легализацию средств клиентов Управления.
И вот — он позвонил.
В день, когда генералу менее всего был нужен его звонок. В день, когда хотелось бы хоть ненадолго забыть о трансферах, инвойсах и многоступенчатых схемах денежных переводов — позвонил именно, финансист.
Единственный человек в Управлении, имевший право звонить Шевалдину в любое время дня и ночи. Единственный, чей звонок генерал никогда бы не отклонил. Никогда!
Даже в такой день.
И единственный, кто мог бы настаивать (не просить, а именно настаивать!) на срочном выезде в Москву.