— Ты хоть знаешь, какого праздника ты меня лишил? — недовольно пробурчал Шевалдин, снимая куртку и переобуваясь в прихожей. — Не стой столбом, проходи… Не туда, дальше по коридору. Там зал, гостевая. Вот туда!
Покрасневший от смущения Кривцов распахнул двери в гостиную (размерами своими и впрямь напоминавшую большой зал, вполне подходящий для устройства небольшого бала).
Кривцов постоял и порога и прошёл на середину гостиной.
— Ну, что? — спросил вошедший вслед за ним Шевалдин.
Кривцов вздохнул и показал на дорогой персидский ковёр, расстеленный посредине зала.
— Не испачкаю, Михаил Николаевич? Я в уличной… Может, переобуться?
Шевалдин досадливо отмахнулся и присел в кресло.
— Здесь убирают два раза в день. С нами, без нас…
И, неожиданно для вздрогнувшего Кривцова повысив голос, выкрикнул:
— Нашёл проблему! Ковёр он испачкает! Иди сюда, ближе подойди! Ближе!
Николай Павлович встал в шаге от начальника.
— У меня, между прочим, внук из-за тебя без праздника остался, — внушительно произнёс Шевалдин.
«По крайней мере, хотелось бы думать, что Мишка мой отъезд заметит» подумал генерал.
— А я — без отдыха, — добавил он. — Надеюсь, Николай Павлович, что причины у тебя веские. Давай, излагай.
Кривцов посмотрел в сторону окна.
— Безопасно здесь? — уточнил он на всякий случай.
Место было для него новое. Ранее генерал в свою квартиру для бесед его не приглашал. Обходились служебными помещениями. Хотя, честно говоря, раньше Кривцов по выходным его не беспокоил.
— Насчёт этого — не волнуйся, — успокоил его Шевалдин.
Он достал платок, вытер пот со лба. Взял с журнального столика пулт и включил кондиционер.
Поторопил: «Давай, давай!».
И пошёл к барной стойке.
— Налью себе по маленькой, — пояснил генерал. — Что-то колет в боку, а я вот коньячком лечусь. Ты не за рулём?
— Я это… на служебной, с водителем, — ответил Николай Павлович. — Мне теперь по приказу, по штату водитель положен. Я, конечно, выделяться-то хотел, но вы сами приказ подписали…
Он заморгал виновато.
— Ну, я и тебе грамм пятьдесят налью, — решил Шевалдин.
И принёс поднос с двумя рюмками.
— Ладно, Палыч, не обижайся. Сам знаешь, я срываюсь иногда. Голос повышаю. Настроение у меня — сам знаешь… Время сложное, все на нервах. На следующей неделе… Э, да что говорить!
Генерал присел к столу.
— И ты давай. Кресло подвинь.
Кривцов присел на краешек кресла. Дождался, пока генерал возьмёт рюмку, и только тогда протянул руку за своей.
— Ладно, выпьем для общего расслабления, — сказал Шевалдин.
И одним махом опрокинул рюмку.
«И не поморщится! — с уважением подумал Кривцов. — Старая школа…»