— Нет у нас двух дней, — возразил Легерт.
— Без тебя знаю, — огрызнулся Флесс и протянул руку к рации.
— Дай лучше связь с командиром.
Легерт щёлкнул тумблером (инстинктивно стараясь не шуметь и всё делать по возможности тихо, и даже не делать резких движений… кто их знает, эти «умные» мины — может, они в темноте способны видеть? или каким-то образом определять самые незначительные движения воздуха?).
Потом, надев наушники, порутил ручку настройки, нажал на кнопку вызова и, дождавшись ответа с условным сигналом, протянул наушники Флессу.
— Командир, — возбуждённо зашептал Флесс, — план надо немного изменить.
На панели рации замигал индикатор заряда.
«Аккумулятор на три четверти разряжен, — сказал радист Флессу на ухо. — Не затягивай!»
— Шум устроим, обязательно, — подтвердил радист и кивнул Легерту. — Да, Касси, обязательно… Шум будет, но прорваться мы не сможем. Не сможем, точно говорю. Эти хитрые твари от нашего заряда не сдетонируют. Разве только аккустические сработают, и то — не уверен.
Флесс ещё некоторое время что-то объяснял Касси, но радист его уже не слушал. Он стал уже догадываться о том плане, который решил применить командир, и от этой догадки ему стало не по себе.
Не то, чтобы Легерт боялся смерти, плена, ранения… Хотя, конечно, боялся, зачем же отрицать очевидное! Да и глупо было бы без страха относиться к возможной собственной гибели или увечью. Или, того хуже, к несвободе и мучениям плена (который неизбежно закончится всё той же гибелью).
К страху Легерт не привык, да и невозможно, пожалуй, привыкнуть к такому страху.
Но до этого времени, до этого срока его работа на войне имела для него вполне определённый смысл, имела хотя бы некоторую предсказуемость и была частью общей большой работы, итогом которой могла быть либо победа, либо, по крайней мере, спасение и благополучных выход из боя.
Теперь же Касси затеял операцию, итогогом которой даже при самом благоприятном стечении обстоятельств станет не победа, и не спасение.
В лучшем случае (да и то — едва ли) это будет выигранное (не для них, не для группы Касси, а для беженцев) время.
В худшем — просто гибель. Ещё несколько смертей. Эпизод большой войны.
И выбор между лучшим и худшим вариантами не дан ни ему, ни Касси. Никому.
Теперь просто случайность определит, как погибнут повстанцы — бессмысленно или…
«А кто сказал, что смерть всегда имеет какой-то смысл? — подумал Легерт. — В конце концов, не всем удаётся что-то сделать в этой жизни. В этой…»
Легерт грустно усмехнулся.
«В этой… Как будто бывает ещё какая-то жизнь! Наши далёкие предки, говорят, верили в каких-то богов, демонов и духов природы. Но это было очень, очень давно. Так давно, что до нас дошли только обрывки древних легенд, смыла которых мы, пожалуй, уже не в состоянии постичь. И о какой другой жизни я говорю? Мы добывали руду, строили космические теминалы, дороги, аэропорты и гавани на берегах океанов. Рубили лес, бурили артезианские скважины и заготавливали в карьерах известняковые блоки для наших городов. И не думали ни о какой «этой» или «другой» жизни. Жизнь всегда была «эта», а смерть какзалась просто отдыхом, долгим спокойным сном. А теперь…»