— Опирайся!
Тейкон перекинул руку спасённого через шею и потащил — выше, вверх по склону, подальше от вертолёта.
Сквозь хрип собственно дыхания Тейкон услышал слабый голос:
— Я Аден. Доктор… Арестован полевой жандармерией…
— Слышу, Аден! Не отвлекайся! — выдохнул Тейкон, продираясь сквозь низкорослый кустарник с плотно сросшимися, в клубок переплетёнными, колючими ветками.
— Аден… — повторил человек. — Заключённый особого бункера полевой жандармерии… Не получилось…
Спасённый закашлял, со слюной выплёвывая слова:
— Никого… не получилось… и моих, и её… Почему же так…
«О чём это он?» — подумал Тейкон.
Но расспрашивать, конечно, не стал.
В ранний утренний час, когда прохладный ранний ветер разогнал дым ночного пожара и стало легче дышать, разведывательная группа (пять солдат из отряда Текера) вернулась на место боя.
Разведчики успели связаться с оставшимися в живых бойцами их отряда (рация, по счастью, от огня не пострадала) и узнали, что все, оставшиеся в живых после короткого боя и неожиданного падения вертолёта (а осталось их не более двух десятков) отступили в предгорье, ближе к лесной долине.
Командир отряда той ночью пропал, и на связь ни с кем из бойцов так и не вышел. Потому старший по званию среди оставшихся в живых, сержант Рейнарт, на правах фактического командира, собравшись с духом, отправил по спутниковой связи на эскадру рапорт о невыполненном задании, больших потерях и упавшем им на головы невесть откуда взявшемся вертолёте.
И отправил разведчиков осмотреть место боя…
«Текера найдёте, может… — как-то неопределённо сказал сержант. — Или из наших кто уцелел».
Потом подумал, и добавил:
«В случае чего — в бой не вступать. Говорят, на преследование этих бандитов десантников отправят. Мы своё дело сделали…»
И тяжело вздохнул.
Живых они не нашли.
Они медленно шли, пробираясь между чёрных, с серыми разводами остывающего пепла, стволов деревьев. Крошка древесного угля хрустела у них под подошвами.
Обгоревшие тела, полузасыпанные тёмной землёй, изломанные, искривлённые предсмертной мукой — лежали повсюду.
Из земли и пепла торчали окоченевшие руки со скрюченными в судороге пальцами, головы с чёрной пузырящейся кожей и пустыми глазницами с желтоватыми разводами вытекшей и успевшей застыть слизи.
Тяжёлый запах, запах сгоревших тел, проникал, казалось, и сквозь защитную маску, сквозь все фильтры очистки, воздушные клапаны, сквозь все системы химической защиты.
Солдатам было трудно дышать. Прерывистые хрипы и звуки, сопровождающие сглатывание слюны, раздавались в наушниках всё чаще и чаще.