Курци вырос в самом нищем квартале Готтарда, в котором была всего одна начальная муниципальная школа. Впрочем, по бедности и обычному в их районе шалопайству Курци и её не закончил. Так что если бы не курсы полиции Готтарда и не восемь долгих лет службы в службе охраны на далёкой фактории — не видеть бы Курци серебрянных плетёных шнуров, нашивок и жандармских погон.
Гнил бы он сейчас в исправительном доме в одной камере с дружками-уголовниками, коих так много вышло в криминальный свет из их весёлого квартала.
Вышло, да быстро ушло…
Или бы работал на погрузчике в космопорте, как безвременно сгинувший от алкоголизма папаша.
«А я вот человеком стал, — подумал Курци и погладил себя по редеющим волосам. — Офицерики, чистоплюи, брезгливо смотрят. Даже в офицерском клубе нас, жандармов, сторонятся. За один стол не садятся, гады! Брезгуют! А кто, позвольте, спросить, ваше дерьмо разгребает, аристократы вы проклятые? Кто подчищает за вами? Кто ваши тылы прикрывает, спины ваши? Кто самую грязную работу берёт на себя? Кто ваши ручки оставляет чистыми? Кто, в конце концов, позволяет вам быть благородными?»
Аден застонал и попытался поднять голову. Но уронил бессильно и снова потерял сознание.
Стон арестанта отвлёк Курци от возвышенных и одновременно отчасти горестных мыслей.
Самодовольство, смешанное с обидой, вдруг неожиданно сменилось брезгливой жалостью к арестанту.
— Дурак ты дурак, — сказа ему Курци и вынул первый листок из папки. — Давно бы во всём сознался, рассказал бы, что знаешь о дружках своих, бандитах, да спокойненько — в блок «А». Там тебя приняли бы как положено, проволоку на шею, ноги на табурет — и вперёд! Сегодня бы к вечеру был в раю… или что там у вас, дикарей, вместо него? В общем, успокоился бы. И мне хорошо — дело закрыто. И тебе хорошо — меньше мучений. Конец всё равно будет, но конец — он разный бывает. Кроме блока «А», для хороших людей, есть ведь и другие блоки, для плохих и упрямых…
И Курци невольно вздрогнул, вспомнив те самые, другие блоки. Честно говоря, он не одобрял все эти нестандартные экзекуции, но…
«Это тоже часть работы», — утешил себя Курци.
Курци собрался было рассказать поподробней арестанту об этих… ну, в общем, нехороших, конечно, прямо скажем — страшных вещах… или, точнее… Но в этот самый момент раздался предупреждающий звон зуммера, дверь в комнату открылась и вошёл…
— Господин капитан! — Курци вскочил и вытянул руки по швам.
…Нейбер, господин Нейбер, шеф особой группы полевой жандармерии, начальник, чьё имя в его отсутствие жандармы произносили лишь шёпотом, образцовый служака Нейбер, идеальный Нейбер в отутюженном, подогнанном и подшитом точно по фигуре сером жандармском мундире, Нейбер в начищенных до блеска (и блестящих даже при тусклом свете бункерной лампы) ботинках с чёрной шнуровкой.