Охранник толкнул дверь, нараспашку открывая её — и зажмурился от летевшей в глаза водяной пыли, поднятой в воздух винтами.
Будто смерч закружил по площадке, мощными воздушными потоками сбивая с ног.
Пузатый транспортный вертолёт завис над бункером, бортовыми огнями высвечивая себе место для посадки. Из брюха медленно, словно с опаской щупая воздух, выползли шасси.
Вертолёт качнулся и медленно пошёл вниз.
Коснулся колёсами площадки и грузно опустился, тяжестью вдавив заскрипевшие чёрные покрышки шасси в бетон.
— Ничего себе! — в восторге воскликнул охранник.
И, развернувшись к сержанту, закричал:
— Видал, какую дуру огромную за ними прислали? А их тут всего-то десяток, не считая нас.
— Чему радуешься, дурак? — сердито ответил сержант. — Это же транспортный вертолёт. У него ни бронирования, ни оружия нормального. Пара пулемётов, от силы.
— Зато лететь будем с комфортом! — не сдавался охранник. — Ничего ты не понимаешь в комфортных полётах.
— Так, — обратился он к арестантам. — По одному, за мной. Не отставать и не дёргаться! А то точно пристрелю! Заходим в вертолёт, по команде — рассаживаемся. И сидим тихо, без шума — до конца полёта. Лекарь несёт бабу и очень старается не отстать. А то я лично сделаю ему больно! Пошли, твари!
И ударил прикладом по плечу арестанта, стоявшего ближе к выходу.
Автоматчики бежали, выстраиваясь у борта вертолёта в живой коридор.
Аден увидел, как коснулся бетона откидывающийся трап.
И, в проёме, внутри этой несущей их к смерти машины — залитые красным светом бортовых ламп ряды сидений, а над ними — свисающие с потолка цепи.
«Ну вот, пожалуй, и всё, — подумал Аден, подхватывая на руки женщину. — Кажется, последний полёт… Как же быстро всё заканчивается. И так странно…»
Чучело летучей мыши, на тонкой металлической проволоке подвешенное под самым потолком кабинета, качнулось под едва ощутимым дуновением ветра.
Воздух сквозит, течёт сквозь щель в полуоткрытом окне.
Летучая мышь, диковинный пятилапый зверёк с серой шерстью, с рыжыми волосками на мордочке, ощерившейся в давно уже, века тому назад умолкнувшем крике; быстрый зверёк, грабитель древних амбаров и обитатель заброшенных пещер.
Теперь пыльный и немой, недвижный. Замерший в броске, с широко раскрытыми перепончатыми крыльями.
— Я вот всегда мечтал иметь такого вот зверька, — сказал Энко. — Нет, не ручного любимца, конечно. Они же вымерли давным-давно. Задолго до моего рождения. Хотя бы — такое вот забавное чучело…
Энко перекладывает бумаги у себя на столе. Жёлтые бумаги с искрошившимися краями.
— Тебе, должно быть, непривычно всё это: деревянный стол, заваленный бумагами, чернильница, обточенный по краям, полированный камень пресс-папье, алебастровый пенал для грифелей. Такие вот у меня теперь хранители знаний и мои помощники. Я ведь говорил уже, что не выношу все эти новомодные… глупости…