Знахарь Прокопий запалил полынь да артыш да чабрец лучиной оставленной. Взмолился Богам он Светлым и узрел нити судьбы, Василису плотно держащие. Разложил старец на груди, где прежде сердце билось молодое, рушники обережные, заговоренные, натёр масляной притиркой драгоценной запястья, чело и веки девицы и зашептал шепотки да заговоры. Уж и солнце к закату клонится, а всё Прокопий читает молитвы, да заговаривает, да бьётся за душу Василисы светлую. «Возвращайся, девица, возвращайся! Неокончен твой путь земной, да обеты невыполнены, не раскрыт твой клубочек судьбы, не размотан! Возвращайся к нам! Возвращайся в тело свое, девица прекрасная, да пребудь в нём здравая и счастливая!» – молвил старец и зазвенел колокольчиками серебристыми.
Воцарилась тишина. Дымно и сумеречно в опочивальне. Но даже сквозь дымку воскуренных трав заметил старец, как дрогнули длинные да шелковые ресницы на бледном лице Василисы. Поспешил он отворить оконце слюдяное и впустить свежего вечернего воздуха. И вовремя подоспел он: вдохнула девица полной грудью и глаза отворила. Удивленно осматривала она горницу незнакомую да стены высокие, светлые, убранство повсюду княжеское и постелю широкую с кружевным пологом.
– Здравствуй, девица, здравствуй, милая! Вот и возвернулась ты восвояси! – приветствовал её знахарь Прокопий.
– Здравствуйте, старче! Что я, где я? – едва слышно промолвила она, и старец тут же поднёс к её губам чарку с целебным отваром. Василиса покорно отпила живительной влаги, и щёчки её нежные вмиг порозовели.
– В княжеских палатах ты, милая! Несчастье с тобой стряслось: мальчонку от лошади спасла ты, а сама попалась…Прочее мне неведомо! Звать меня Прокопием Тихоновичем, знахарь я да целитель! А тебя, девица красная, как звать-величать? – вопросил старец тихо и певуче.
– Спасла, значит! Как то славно! Звать меня Василисою, по батюшке Ростиславовна я, – счастливо выдохнула девица и привольно на подушках раскинулась.
Улыбнулся старец себе в бороду и порадовался блеску живому в глазах бездонных Василисы. «Отмолил, слава Богам!» – подумалось ему радостно.
– Что ж, Василиса, благодари Род Всевышний и всех светлых Богов! А я зову князя и боярыню Любаву. То её сынка ты от смерти неминуемой спасла, милая!
Вскоре и зашли в опочивальню князь Святослав и боярыня Любава. Взволнованные поспешили они к ложу, на коем Василиса возлежала на подушках пуховых. Смутилась девица столь знатным гостям и зарделась, точно ягодка красная.
– Здравствуй, девица, здравствуй! Напугала ты нас, милая! Как ты чуешь да как видишь? Я, князь, Святослав Владимирович. Будь моею гостьей дорогой, набирайся здравия и сил! – молвил князь, любуясь нежными девичьими чертами и взором огненным глаз бездонных, словно озёра синие.