Раз, два, три, четыре,
Мы помножим на четыре…
Вот дыхание Тора — да. На него следовало обратить самое серьезное внимание. Слишком тяжёлое, слишком хриплое. И кашель, время от времени (слишком часто) сотрясающий лежащее на волокуше тело.
Несколько раз она останавливалась, чтобы сбить жар, сжигающий напарника. Пыталась, приподняв голову, вливать воду в бессильный рот. Часть воды Тор глотал, часть вытекала из вялых уголков губ. Эти капли Лана слизывала — не пропадать же добру? И тащила. Тащила. Тащила.
И разделим на четыре,
Получается четыре…
Вода… её сил и времени, оставшегося у задыхающегося Тора, хватит на что-то одно. Либо искать воду, либо искать выход. Без воды она выживет. Без выхода Тор умрет. Всё просто.
Широкий длинный проход в следующую пещеру. Гигантский зал. Снова пришлось воспользоваться "шкурой", чтобы определить направление. Кажется, придется отказаться от этого метода — напоминание самой себе, что Тор нужен и нельзя его оставить, далось с заметным усилием.
Ещё один проход. Теряющийся во мраке, бесконечный.
Дали туфельку слону,
Взял он туфельку одну…
Где-то рядом были ряды стеллажей и контейнеров, углы, которые каким-то чудом удавалось срезать, и проходы, сами собой ложащиеся под измученные ноги.
Фонарь погас, и она его выбросила. В качестве источника света Лана пользовалась дисплеем браслета: включала на несколько секунд, замечала направление и возможные препятствия, и выключала. Двигаться вперёд можно и в темноте.
И сказал: нужны пошире,
И не две, а все четыре…
Один раз Лана попробовала немного поспать. Затея оказалась не из лучших: спать было почему-то очень страшно. Куда страшнее, чем тащить волокушу в кромешном мраке. Слух, измотанный окружающей тишиной, шутил злые шутки: ей казалось, что оставшиеся в первом зале мертвецы поднялись и теперь идут по её следу, шаркая высохшими ногами, принюхиваясь провалившимися остатками носов.
Она давно уже не шла, а ползла на четвереньках. Боль в стесанных коленях — штаны Свистка не выдержали — и предплечьях и запястьях, почти не защищаемых измочаленными рукавами и перчатками, отстранилась, как отстранилась жажда, как отстранился голод. Оставался только путь, который следовало пройти во что бы то ни стало.
Раз, два, три, четыре…
И в тот момент, когда Лана вдруг абсолютно ясно поняла, что не может больше ни дюйма протащить проклятую волокушу, она уткнулась в подъем. Не уткнулась даже, а почувствовала, что волокуша стала заметно тяжелее, и снова задействовала браслет.
Перед ней был пандус. Пологий, покрытый ребристыми металлическими плитами пандус, который, закручиваясь влево, тянулся вдоль стены пещеры куда-то вверх.