— Вас что-то не устраивает, Дюпре? — поинтересовался командующий.
— Две вещи, сэр.
— А именно?
— Одежда. Мы переодели Дитц на острове в ношеную, но вполне нормальную форму. А тому, что на ней теперь, на помойке давно уже прогулы ставят. Извините, сэр.
— Согласен, — мрачно кивнул Саиди. — А вторая вещь?
— Дитц — мрина. После оказания ей квалифицированной первой помощи прошло больше суток. Она сейчас просто не имеет права двигаться так, как двигается — если, разумеется, не вмешался какой-то внешний фактор.
Лейтенант помедлила и угрюмо добавила:
— И ещё одно, сэр. Эта дверь, — кивок в сторону комнаты отдыха, — не звуконепроницаема, в отличие от входной. Мне не нравится молчание Кима. Если бы он ругался, это значило бы, что всё более или менее в порядке. Но он молчит. Значит, либо совсем плохо, либо… либо я попробую его удержать. И ради всех нас надеюсь, что у меня получится.
Ким действительно молчал, ограничившись коротким "Потерпи!", беззвучно произнесенным в самом начале. Первое, что он сделал, даже не снимая повязок — вколол обезболивающее в несколько точек на нижней границе изрядно запачкавшихся, все еще мокрых бинтов. Подождал. Осторожно снял пародию на куртку, выданную Лане на гауптвахте. Добавил ещё несколько уколов, теперь сверху. И только потом начал срезать повязки блестящими кривыми ножницами, холода которых Лана уже не чувствовала. Она вообще не чувствовала сейчас свои руки, и это было восхитительное ощущение. Оказывается, ничего не чувствовать приятно…
Почти ничего. Спина и мышцы плеч — всё-таки она довольно много времени провела в наручниках — тупо ныли. К спинке удобного кресла прислоняться тоже не стоило. Но Ким исправил и это: сначала уколами в районе рёбер, по которым Лана получила от Паркера, потом массажем. Огромные ручищи были нежны и суровы, ласковы и настойчивы, вспышки "правильной" боли под ними означали, что всё идёт так, как и следует быть.
Оттянутое веко, яркий свет тонкого фонарика, какие-то капли, принесшие обожжённым глазам ощущение блаженной мягкости и прохлады; неодобрительное покачивание головы, ещё один укол.
— Вставай. Осторожно. Я страхую, не дергайся.
Ободрение было отнюдь не лишним: бездумная, весёлая голова совершенно не собиралась предоставлять пространство чувству равновесия.
— Идём.
И они вышли в кабинет. Новых лиц в нем не прибавилось, зато прибавилось табачного дыма. Курил генерал Саиди. Курил незнакомый полковник с нашивками юридической службы (такие же совы, каких использовал в качестве герба прайд Зель-Ли; теперь, когда прайды перемешались, знак совы носили все минервари вне зависимости от происхождения). Нервно дымил майор Льюис.