Тут я малость растерялся. Я бы её исполнил, но она не утверждена худсоветом, да к тому же кто вместо меня сыграет гитарную партию?
– Может, удовлетворим желание народа? – услышал я голос Вали, который пытался перекричать беснующийся зал.
– А кто играть-то будет? Ты же видишь, я однорукий…
– Так я могу?
В ответ на мой недоумённый взгляд Валя скромно пояснил:
– Я дома на акустике её разучил по твоим же нотам, а на репетициях мы играли, пока тебя не было, пару раз, там уже на твоей «Музиме». Там риффы и переборы на самом деле совсем несложные.
– Точно сможешь?
– Точно.
В общем, зажгли на свой страх и риск так, что стены цирка реально ходили ходуном. Что меня окончательно поразило, судя по артикуляции губ многих зрителей и зрительниц, они знали слова песни. Может быть, просто что-то похожее на слух кричали, но в общем-то рот открывали в тему.
Закончив петь, я выждал несколько секунд, поклонился публике вместе с музыкантами, и мы рысцой отправились за кулисы. И на этот раз Саня всё ещё пребывал в шоке:
– Я думал, круче чем вчера быть уже не может, – тряс он головой, словно не веря увиденному. – Но то, что мы сотворили сейчас… Это нечто!
Э-э, брат думал я, глотая услужливо поданный Гольдбергом чай, вот когда так будет бесноваться целый стадион – тогда да, будет о чём рассказать внукам. А это всего тысяча зрителей. Но в общем-то тоже приятно.
Директор цирка влетел следом за нами в гримёрку и несколько секунд хлопал глазами, прежде чем выдавить:
– У меня даже Никулин таких оваций не срывал!
А спустя минуту, выплеснув свои эмоции, устало закончил:
– Ребята, а можно, вы последний концерт проведёте не так… э-э-э… оглушительно? А то, боюсь, уже сейчас до руководства города донесут, что в цирке творится форменный бедлам.
– Так а мы что? – включил я дурачка. – Просто исполняем свой репертуар, кстати, утверждённый худсоветом, мы же не виноваты, что публика так реагирует.
– Да это-то я понимаю… Но хотя бы вот эту, на английском, можно её не петь? Вчера же не исполняли!
– Народ просил, как отказать? – пожал я здоровым плечом, делая брови домиком.
Владынин вздохну и обречённо махнул рукой. Поворачиваясь, бросил:
– Тут за дверью журналист из «Зари молодёжи» стоит, просится на интервью. Что ему сказать?
– Да пусть заходит, – легкомысленно вякнул я, опережая возможные возражения коллег по цеху.
Ну а что, жалко, что ли? Человек выполняет свою работу, может, рубля три заработает на болтовне со мной. Тем более какой-то веской причины для отказа я не видел, а нам тут ещё час почти куковать до начала следующего концерта.