– Здравствуйте, Сергей Борисович. Подозреваю, что вы уже в курсе, раз звоните в такое время?
– Ещё бы я не в курсе. Ты как себя чувствуешь?
В голосе Козырева слышалось плохо скрытое волнение, и я поспешил его заверить, что со мной всё замечательно. Ну разве что горло ещё немного побаливает, а сипение практически прошло. Мне связки нужны в рабочем состоянии, у меня послезавтра, в субботу, премьера песни лично для Николая Степановича, мне сипеть никак нельзя. Если завтра лучше не станет, то позвоню уже знакомой врачу-фониатру, пусть подскажет, что тут можно сделать. Но про то, что мне исполнять песню перед директором училища, я, естественно, Козыреву говорить не стал, ни к чему его грузить моими заботами.
– Я сейчас звоню, между прочим, из РОВД, – сказал Сергей Борисович. – Только что беседовал с задержанным, а то следователь утром придёт, а мне, сам понимаешь, хотелось как можно скорее кое-что для себя выяснить.
– Честно говоря, не думаю, что это нападение было подстроено западными спецслужбами, – заметил я. – Это же городской дурачок, видно, что-то ни с того ни с сего просто втемяшилось ему в голову…
– Не телефонный разговор, Максим, – строго осадил меня Козырев. – Давай-ка завтра подходи в «чайную» к трём часам дня, я там буду как раз кое-какие свои дела решать, и на тебя время найду. Сможешь?
– К трём часам? Хорошо, подойду, мы ведь ненадолго?
– Я думаю, четверти часа нам с тобой хватит.
«Чайной» с некоторых пор мы в разговоре между собой стали называть явочную квартиру, так как каждые наши посиделки сопровождались чаепитием. Так что о встрече в «чайной» можно даже при посторонних. Прежде чем попрощаться прощались, я попросил:
– Сергей Борисович, вы моему спасителю, который Виктор Алексеевич, какую-нибудь благодарность объявите, что ли. Если бы не он – я бы с вами сейчас не разговаривал.
– Насчёт Виктора Алексеевича не беспокойся, – хмыкнул в трубку Козырев, – он получит по заслугам. Давай, подходи завтра, поговорим.
Когда я уже окончательно отходил ко сну, услышал, как негромко хлопнула входная дверь, и голоса матери и отца. Батя прибыл из поездки, сейчас кормить его будет, подумал я, проваливаясь в темноту. И практически тут же осознал, что я стою на знакомом берегу по колено в траве, сразу понял, что где-то рядом мой «ловец». И в самом деле, мгновение спустя я увидел его ноги, выше которых мой взгляд упорно не хотел подниматься.
– Теперь видишь, на что способны мои оппоненты?
– Я так и подумал, что это их рук дело. Не мог этот малахольный, никогда ни на кого не поднимавший руку, так вот без всякой причины напасть на незнакомого прохожего с явным намерением его убить. Но, я так понимаю, они могут предпринять ещё одну попытку?