Знойный августовский день. Прошедший недавно сильный дождь кажется приятным сном. Воздух раскален, дышать трудно. Ни одного дуновения ветерка.
Турунчук быстро катит свои желтые воды в Черное море, торопится на поворотах, шумит в узких местах, завивая большие воронки в заводях. Собственно, Турунчук не самостоятельная река, а рукав Днестра. Южнее Тирасполя, совсем недалеко от места, где мы сейчас находимся, Днестр делится на два рукава, почти одинаковые по ширине. Правый — это собственно Днестр, а левый — Турунчук. Между рукавами широкая пойма, поросшая буковым лесом, и знаменитые днестровские плавни.
Перед нами на правом берегу Днестра раскинулось большое село Талмазы. Ниже по течению такие же села — Чобручи и Раскайцы. По правобережью проходйт линия немецко-румынской обороны.
Напротив нас румынские части. Румыны ведут себя тихо, за последнюю неделю почти не стреляют. Наши солдаты спокойно ходят по левому берегу Днестра, загорают, купаются, поблескивая в ослепительных лучах солнца бронзовыми спинами. Под видом купальщиков наши разведчики плавали к правому берегу, по ним не стреляли. Кто-то из румын крикнул на ломаном русском языке:
— Эй, Иван, когда наступать будешь?
Для нас ясен этот вопрос. К лету 1944 года многие румынские солдаты хорошо поняли, в какую передрягу они попали, ввязавшись в войну против нас на стороне гитлеровской Германии. Каждую ночь к нам переплывали перебежчики. По одному, по два, а то и целыми группами. «Долой «разбой» (войну), — говорят румынские солдаты, радуясь тому, что они теперь будут живы. — «Румын воевать за Гитлера не хочет. Румын хочет домой. Дома хозяйка. Кушать нет чего».
Все лето мы готовились к новому наступлению. Наш 31-й гвардейский корпус находился во втором эшелоне, готовился к тому, чтобы одним махом форсировать Днестр и быстрым маршем, сломив сопротивление врага, выйти к берегам Прута. Его дивизии — 4-я, 34-я и 40-я гвардейские, полностью укомплектованы, обеспечены боевой техникой и выучены решить любую задачу. За несколько дней до начала прорыва мы сделали проверку боевой готовности личного состава полка. Комиссия из опытных офицеров, сержантов и рядовых коммунистов придирчиво осмотрела материальную часть, провела ряд бесед с воинами.
На заседании партийного бюро полка я доложил результаты проверки. И хотя активисты сами работали в комиссии, основательно разобрались во всем, обобщенный материал выслушали внимательно. В нашем полку насчитывалось к тому времени 250 членов и кандидатов партии, 130 комсомольцев. Это две трети личного состава полка. Только за восемь месяцев 1944 года в члены партии принято 54 человека и 76 стали кандидатами.